Дух мщения. Битва за Молех - Грэм Макнилл

— Да, но что это?

Аливия перелистнула страницы книги и уже было собралась произнести слово, которое читала сотни раз — в изначальном языке оно выглядело как «эвигхеден»,[4] — однако сейчас на странице было не оно…

— Лив? — спросила Миска.

— Нет, этого не может быть, — проговорила Аливия, размышляя о случившемся.

— Что это? — спросила Вивьен. — Что за слово?

— «Мордер»,[Убийца (дат.).] — произнесла Аливия. — Убийца.

В главном военном шатре Сынов Хоруса было жарко и сыро, будто в пустыне после дождя. Землю устилали толстые ковры из звериных шкур, вдоль колышущихся матерчатых стен тянулись стойки с оружием, в центральном очаге медленно горело низкое пламя. Как и в покоях вождя равнинных варваров или же на одной из редких аудиенций Хана, тут отсутствовали удобства, которых можно было бы ожидать от примарха.

Хорус стоял с западной стороны костра, читая книгу, обернутую человеческой кожей. Лоргар утверждал, что переплет и страницы сделаны из трупов с Исствана III, и у Хоруса в кои-то веки не было причин ставить его слова под сомнение.

Символизм — вот какое слово употребил его брат в ответ на вопрос, зачем столь омерзительная обложка книге, и без того источающей ужас. Хорус понимал подобное и разместил прочих деливших тесное пространство военного шатра соответствующим образом.

Напротив него, на восточной стороне, олицетворяющей дух и дыхание жизни, навытяжку стоял Грааль Ноктюа. Он был высок и горделив, невзирая на полученные на Молехе ранения. Аугметическая рука уже практически полностью срослась с его нервной системой, однако там, где когда-то билось сердце, до сих пор оставалась пустота.

На севере, стороне земли, стоял Гер Геррадон, фарфорово-белые кукольные глаза которого совершенно не отражали света пламени. Его аспектом были рождение, жизнь, смерть и перерождение. Напротив предводителя луперков, на южной позиции огня, парила фигура Красного Ангела. Они глядели друг на друга с напряжением, от которого как будто потрескивал воздух — нематериальные чудовища, связанные со смертной плотью.

Один — добровольный носитель, другой — добровольная жертва.

Книга позволила Хорусу много узнать о том, как Красный Ангел появился на пропитанном кровью Сигнусе Прим. Равно как и позволила передать Малогарсту ритуалы призыва.

Слова, которые произносил Хорус, были не словами как таковыми, а гармониями, резонирующими на ином уровне бытия, словно музыкальные ноты или ключ в замке. От их использования смердело черной магией — слыша этот термин, Лоргар презрительно улыбался, однако упоминание о магии здесь было более уместно, чем полагал его колхидский брат.

С каждым стихом охватывающие Красного Ангела цепи натягивались сильнее. Все, кроме одной. Его доспех скрипел и трескался еще больше. Трещины лизало шипящее белое пламя. Цепь, окружавшая череп, плавилась, стекая изо рта раскаленными добела ручейками.

— Мудро ли это? — спросил Ноктюа, когда Красный Ангел выплюнул последние остатки пут.

— Может, и нет, Грааль, однако необходимость заставляет.

Красный Ангел обратил свои горящие глазницы к Хорусу.

— Хорус Луперкаль, я — оружие, муки тысячи проклятых душ, согнанные в создание из чистейшей ярости, — произнес он. — А ты держишь меня связанным цепями из холодного железа с древними заговорами? Я жажду убивать, калечить, разрушать тех, кто некогда называл эту оболочку своим братом!

Его слова были словно зазубренные крючья, пронзавшие уши. Демон источал злобу, и даже сам Хорус ощутил себя уязвленным его силой.

— Ты получишь свою долю крови, — сказал Хорус.

— Да, — произнес Красный Ангел, принюхиваясь и облизывая свое безгубое лицо почерневшим языком. — Перед тобой собирается вражеское воинство в неисчислимом количестве. Миллионы сердец, которые можно поглотить, целая эра страдания, которое можно учинить на костях мертвецов. Трупы, заполняющие пустошь, станут игрушками для пускающих кровь.

Ноктюа повернулся к Геру Геррадону.

— Все создания варпа столь нелепо вычурны?

Геррадон ухмыльнулся.

— Те, кто служит владыке убийства, несомненно, любят определенные кровавые гиперболы.

— А кому служишь ты? — поинтересовался Хорус.

— Вам, мой повелитель, — ответил Геррадон. — Только вам.

Хорус в этом сомневался, однако сейчас было не время обсуждать верность. Ему требовалась информация такого рода, которую можно было получить лишь у существ не из этого мира.

— Смерть стража моего отца внутри горы открыла мне многое, но я все еще хочу кое-что узнать.

— Все, что тебе нужно знать, — что есть враги, чью кровь еще предстоит пролить, — ответил Красный Ангел. — Освободи меня! Я омоюсь в океане крови, глубоком, словно сами звезды.

— Нет, — сказал Хорус, выдвинул из перчатки когти, развернулся и вонзил их в грудь Красного Ангела. — На самом деле мне нужно узнать немного больше.

Красный Ангел издал вопль, шквал перегретого воздуха всколыхнул крышу военного шатра. Цепи заскрипели и извергли мерцающие частицы энергии варпа. По лицу демона пошли трещины, как будто окутывавшее его пламя теперь получило право поглотить его.

— Я тебя уничтожу, — произнес Хорус. — Если ты не сообщишь мне то, что я желаю знать. Что я найду под Луперкалией?

— Врата в мир по ту сторону снов и кошмаров, — прошипел сломавшийся демон. Трещины расходились по его шее и пластинам доспеха. — Губительное царство безумия и смерти для людей, абсолютные владения хаоса, где обитают боги Истинного Пантеона!

Хорус погрузил когти глубже в грудь Красного Ангела.

— Лучше что-нибудь несколько менее туманное, — сказал он.

Несмотря на страдания, Красный Ангел расхохотался. От этого звука в костре потухли последние остатки пламени.

— Ты ищешь ясности там, где ее нет, магистр войны. Царство Эмпирей не предоставляет смертным простых определений, понимания и цельности. Это вечно меняющийся водоворот силы и жизненной энергии. Я не могу дать тебе того, что ты ищешь.

— Ты лжешь, — отозвался Хорус. — Расскажи, как я могу последовать за моим отцом. Расскажи про Обсидиановый путь, что ведет к дому очей, Медной цитадели, Вечному городу и Беседкам энтропии.

Красный Ангел в припадке ярости оскалил зубы на Гера Геррадона. Цепи, которые связывали его руки, заскрипели. Звенья растянулись.

— Тормагеддон, ты предаешь свой род! Называешь то, что нельзя называть!

Геррадон пожал плечами.

— Хорус Луперкаль — мой господин и всегда им был, я служу ему. Но даже мне неизвестно то, что знаешь ты.