Обращаться с осторожностью - Джоди Линн Пиколт

бы до индивидуальной проверки членов жюри.

На чем мы сейчас и остановились. Просмотрев анкеты, я разделила их по стопкам — кто подходил мне для жюри присяжных, а кто нет. Судья Геллар вызовет каждого на место свидетеля, а мы с Гаем могли либо исключить члена жюри из участия в деле, принять его или ее либо использовать одну из наших драгоценных карточек немотивированного отвода «Убрать кандидата», которая позволяла избавиться от определенного участника безо всякой причины. Самым важным было понимание, когда использовать такие отводы и когда приберечь для более неподходящего кандидата.

Для жюри присяжных Шарлотты я хотела подобрать домохозяек, которые больше отдавали и ничего не получали взамен. Родители, чьи жизни вращались вокруг детей. Мамочки юных футболистов, мамочки из родительских комитетов, отцы-домоседы. Жертвы домашнего насилия, которые терпели то, что терпеть нельзя. В общем и целом мне нужны были двенадцать мучеников.

Пока мы с Гаем опросили троих: магистранта Университета Нью-Гэмпшира, продавца подержанных автомобилей и работницу школьного кафетерия. Я использовала первый немотивированный отвод, чтобы удалить студента, когда узнала, что он возглавляет партию Молодых республиканцев в общежитии. Сейчас мы перешли к четвертому потенциальному члену жюри, женщине по имени Джульет Купер. Ей было немного за пятьдесят, хороший возраст для члена жюри, зрелый человек без опрометчивых мнений. У нее было двое детей-подростков, а работала она оператором горячей линии в больнице. Когда она села на место свидетеля, я продемонстрировала широкую улыбку, чтобы расположить ее к себе:

— Спасибо, что пришли к нам сегодня, миссис Купер. Вы теперь работаете вне дома, так?

— Да.

— Как вам удавалось совмещать работу с воспитанием детей?

— Я не работала, когда они были маленькими. Считала, что намного важнее быть рядом с ними дома. Только когда они пошли в старшие классы, я снова стала работать.

Пока все шло отлично: у этой женщины дети были на первом месте. Я снова просмотрела ее анкету:

— Вы здесь упоминали, что подавали иск в суд.

Я всего лишь упомянула факт, который она сама написала, но Джульет Купер выглядела так, будто ей дали пощечину.

— Да.

Разница между опросом свидетелей и интервью с кандидатами в жюри заключалась в том, что в первом случае ты задавал вопросы, на которые знал ответы. А во втором — ты задавал открытые вопросы, потому что мог найти то, что не знал и что помогло бы устранить потенциального члена жюри. А что, если Джульет Купер сама подавала иск о врачебной ошибке и это закончилось для нее печально?

— Могли бы вы уточнить? — надавила я.

— Иск так и не дошел до суда, — пробормотала она. — Я забрала жалобу.

— Могут у вас возникнуть трудности в справедливом и бесстрастном суждении того, кто начал судебную тяжбу?

— Нет, — ответила Джульет Купер. — Я бы решила, что она более мужественная, чем я.

Для Шарлотты эта женщина очень подходила. Я села, чтобы Гай мог приступить к опросу.

— Миссис Купер, вы упомянули племянника, который прикован к инвалидному креслу.

— Он служил в Ираке и потерял обе ноги, когда взорвался автомобиль. Ему всего двадцать три, это разрушило ему жизнь. — Она посмотрела на Шарлотту. — Думаю, есть трагедии, мимо которых невозможно пройти мимо. Твоя жизнь уже не будет прежней, что бы ни случилось.

Мне понравилась эта участница. И мне захотелось ее клонировать.

Интересно, станет ли Гай вычеркивать ее из списка кандидатов. Но был шанс, что ограниченные возможности сыграют на руку ему, как могут и мне. Сначала я думала, что матери детей-инвалидов станут для Шарлотты ключом к победе, но потом изменила свое мнение. «Неправомерное рождение» — термин, который Гай собирался использовать в судебном зале направо и налево, мог быть для них чрезвычайно оскорбительным. Казалось, что скорее в члены жюри подойдет человек, который сможет проявить сочувствие, но без личного опыта общения с инвалидами, или кто-то вроде Джульет Купер, кто знал об ограниченных возможностях столько, что мог понять сложности твоей жизни.

— Миссис Купер, — сказал Гай, — на вопрос о религиозных и личных верованиях в отношении аборта вы написали что-то, а потом зачеркнули, и я не смог прочесть.

— Да, — ответила она. — Я не могла решить, что сказать.

— Это очень непростой вопрос, — признался Гай. — Вы понимаете, что решение об аборте является ключевым для вынесения решения по данному делу?

— Да.

— Вы когда-либо делали аборт?

— Протестую! — выкрикнула я. — Ваша честь, это нарушение Закона об ответственности и переносе данных!

— Мистер Букер, — сказал судья, — что вы себе позволяете?

— Свою работу, Ваша честь. Личные верования членов жюри крайне важны, учитывая природу данного дела.

Я прекрасно понимала, что делал Гай. Он рискнул огорчить члена жюри, что, насколько он считал, было не так важно, как риск проиграть из-за нее дело. Возможно, мне самой придется задавать такие провокационные вопросы. Я порадовалась, что сейчас эта роль выпала Гаю, а значит, у меня есть возможность сыграть хорошего копа.

— Что миссис Купер делала или не делала в прошлом, не имеет отношения к делу, — заявила я, поворачиваясь к жюри. — Приношу свои извинения за вторжение моего коллеги в вашу личную жизнь. Мистер Букер забывает, к своему удобству, что важным вопросом здесь остается не право на аборт в Америке, но конкретный случай врачебной ошибки.

Гай Букер в качестве адвоката защиты будет пускать пыль в глаза, утверждая, что Пайпер Риис не совершала ошибки по ведению беременности. НО невозможно диагностировать в утробе матери, невозможно винить в том, чего нельзя увидеть, ни у кого нет права заявлять, что человек с ограниченными возможностями не достоин жить. Но сколько бы пыли ни приготовил Гай для членов жюри, я перетягивала одеяло на себя, напоминала им, что это иск о медицинской халатности и кто-то должен заплатить за ошибку.

Я подсознательно понимала иронию того, что защищала право члена жюри на медицинскую приватность, когда — на личном уровне — именно это превратило мою жизнь в кошмар. Если бы не конфиденциальность медицинских архивов, я бы узнала имя своей биологической матери еще несколько месяцев назад. Пока я находилась в беспроглядной бездне вероятностей, ожидая вестей от суда по семейным делам Хиллсборо и от Мейси.

— Можете прекратить это представление, мисс Гейтс, — сказал судья. — А что касается вас, мистер Букер, если вы снова зададите подобный вопрос, я буду вынужден считать это неуважением к суду.

Гай пожал плечами. Он завершил опрос, и мы оба подошли к судье.

— Истец не имеет возражений к участию миссис Купер в списке присяжных, — сказала я.

Гай согласился, и судья позвал следующего потенциального члена жюри.

Ее звали Мэри