Хозяин морей. Капитан первого ранга - Патрик О'Брайан

На «Поликресте» раздались крики «ура». Они догоняли француза — догоняли! Носовая карронада выстрелила, ядро не долетело, отрекошетило от воды и едва не угодило во фрегат. Снова зазвучало «ура». «Как бы не пришлось плакать, когда француз приведется к ветру и причешет нас продольным огнем!» — подумал Джек. Корабли находились на расстоянии около пятисот ярдов друг от друга, оба шли на фордевинд, причем «Поликрест» был на левой раковине «Беллоны». Каперу оставалось лишь положить руль под ветер, чтобы повернуться бортом и обстрелять их продольным огнем от носа до кормы. Он не мог двигаться против ветра, поскольку не имел парусов на корме, но мог повернуться траверзом, чего было вполне достаточно.

Однако «Беллона» этого не сделала. Оставшись без грота-стеньги, она по-прежнему шла на фордевинд. Наведя подзорную трубу на ее корму, Джек Обри понял почему: у француза не было руля, чтобы повернуть на ветер. Он мог двигаться только прямо.

Оба теперь приближались к купцам — широким приземистым судам, по-прежнему двигавшимся левым галсом. Неужели они собираются доставить им хлопоты? Постоять за капера? У них на каждом борту было по пять орудийных портов, и «Беллона» пройдет в кабельтове от них.

— Мистер Паркер, выкатите орудия левого борта.

Нет, купцы не стали вмешиваться. Они медленно изменили курс и направились на норд. Один из них, похоже, был покалечен: фор— и грота-стеньги были заменены временными. Ядро, выпущенное носовым орудием «Поликреста», окатило фонтаном воды корму «Беллоны». Они ее догоняли. Может, сначала захватить купцов, а затем погнаться за капером? Довольствоваться одними лишь купцами? Тогда сейчас самый подходящий момент: ведь спустя пять минут он окажется у них под ветром, и хотя они тихоходы, догнать их будет тяжело. А через полчаса и вовсе невозможно.

На один выстрел «Беллоны» приходилось два выстрела карронады. Но капер стрелял из длинноствольной, гораздо более точной восьмифунтовой пушки. Незадолго перед тем, как шлюп оказался на траверзе торговых судов, ее ядро, пролетевшее низко над палубой, убило матроса у штурвала, швырнув его тело в Парслоу, стоявшего в ожидании приказаний. Джек Обри оттащил мертвеца в сторону, освободив залитого чужой кровью мальчугана, и спросил его:

— С вами все в порядке, Парслоу?

В ответ на слова Паркера: «Купцы не стреляют, сэр» — Джек ответил:

— Да, да. Выясните, нельзя ли привязать дополнительный парус?

Выиграв минуту, он смог бы приблизиться к «Беллоне», рыскнуть и снова обрушить на нее бортовой залп. «Поликрест» прошел мимо купцов, которые, в знак покорности, отдали паруса. Даже в пылу сражения, когда пушки отвечали друг другу с такой скоростью, с какой их успевали заряжать, в клубах дыма, среди валяющихся на палубе тел и ручьев крови, струившейся по шпигатным желобам, иные задумчиво смотрели на свои призы — довольно крупные суда, за которые можно было бы получить десять, двадцать, даже тридцать тысяч гиней. Они прекрасно понимали, что, как только шлюп уйдет с милю в подветренном направлении, эти мешки с золотом прибавят ходу, поставят дополнительные паруса, выберутся на ветер — и поминай их как звали.

Оба военных корабля устремились на зюйд-ост, а купцы стали быстро отставать. Противники продолжали стрелять без перерыва. Сначала, по мере починки такелажа, то один немного уходил вперед, то другой. Но ни один из них не рискнул сделать передышку и поставить новые паруса, ни один не посмел поставить новую стеньгу или брамсели при такой качке.

Оба стоили друг друга. Малейшее повреждение каждого будет решающим, малейшая передышка — роковой. Так они и шли час за часом, песочные часы переворачивались, склянки били, отмеряя время утренней вахты, все находились в состоянии чрезвычайного напряжения. Почти никто на палубе не произнес ни слова, слышны были лишь команды. Все это время оба корабля находились приблизительно в четверти мили друг от друга. Оба попытались поставить лисели, и у обоих их сорвало. Оба принялись выливать за борт пресную воду, пытаясь облегчить вес судна на несколько тонн, — прибегали ко всем известным морякам уловкам, ухищрениям, приспособлениям, чтобы увеличить скорость. Был момент, когда Джек Обри решил, что «Беллона» выбрасывает за борт съестные припасы, но это были убитые. Он насчитал сорок всплесков — потери на этом перегруженном корабле были, должно быть, ужасными. И все равно французы продолжали стрелять.

К полудню, когда в южной части горизонта среди облаков возникло плоскогорье испанского побережья, носовая часть «Поликреста» была испещрена пробоинами, похожими на оспины. На грот-мачте и фор-марсель-рее вновь и вновь появлялись следы попаданий, и внутрь корпуса проникало все больше воды. Но и корма «Беллоны» была разбита вдребезги, а в огромном гроте зияло множество отверстий, хотя фрегат снова управлялся. Французы выпустили из кормового порта толстый трос, что позволило кораблю держаться в двух румбах от ветра. Это было немного, но гораздо лучше, чем управляться с помощью одних парусов. Заметив мыс Пеньяс, фрегат намеренно изменил курс, что стоило ему дорого: из-за тормозящего усилия бакштова «Беллона» потеряла сотню ярдов — расстояние огромное при такой отчаянной гонке, и Рольф, старший канонир «Поликреста», — с красными глазами, черный от пороха, но уверенно чувствующий себя в своей стихии, — попал ядром в кормовую пушку француза. На палубе шлюпа воцарилась мертвая тишина, которая сменилась дикими криками «ура». Теперь пушки «Беллоны» умолкли, слышались лишь мушкетные выстрелы. Однако фрегат по-прежнему рвался вперед, направляясь к Хихону. Это был испанский порт, закрытый для англичан и открытый для французов.

«Беллоне» предстояло пройти еще несколько миль, и ядро, попавшее в грота-рей или паруса, покалечило бы фрегат. Теперь за борт полетели пушки, чтобы отвоевать потерянные сто ярдов. Джек Обри покачал головой: от этого будет мало проку, поскольку ветер дул с кормы, а на «Беллоне» оставались только передние паруса.

— На палубе! — закричал впередсмотрящий. — На правом крамболе парусник.

Это был испанский фрегат, огибавший мыс Пеньяс и направлявшийся в Хихон. Его следовало бы заметить давно, но взгляды всех моряков «Поликреста» были направлены на спасающийся бегством капер.

— Черт бы его побрал! — произнес Джек в адрес испанца, подумав, как непривычно видеть такое чудное творение — эту великолепную пирамиду белоснежных парусов, — вдоволь насмотревшись на закопченную пороховой гарью рвань. И как же быстро он несся!

В носовой части шлюпа что-то рвануло. Взрыв не был похож на звук выстрела. Раздались вопли, крики, исполненные смертной муки. Раскалившаяся карронада взорвалась, убив канонира и изранив еще троих из своей прислуги. Одного матроса швырнуло на палубу. Он вопил, вырывался из рук товарищей, которые несли его вниз. Другие бросили убитого за борт, очистили палубу от обломков и, работая с бешеной скоростью и силой, ставили на место разбитой карронады новую. Но дело шло медленно: все рым-болты были сорваны, к тому же с «Беллоны» все время били из мушкетов по находившимся на носу «Поликреста».

На шлюпе стояла тишина, нарушаемая только воплями из лазарета, все со злорадством ожидали развития событий: появились острые скалы и белые буруны у рифов.