Клыкастые страсти - Галина Гончарова

Нашла. Постучалась. И что? Никто даже не открыл. Поорать, что ли? Звонка нет. Мож-но и поорать. Только - творчески. Что на ум придет...

- Я вышла на Пик-кади-и-и-и-илли, набросив на попу шаль, за что вы меня люби-и-и-или, за то, что мне вас не жа-а-а-аль...

Музыка - великая вещь. Я и довыть не успела, как передо мной распахнули дверь.

- Юлия Евгеньевна? - открывший мне дверь монашек смотрел строго и неуживчиво.

Может, спеть еще один куплет? Ладно, пожалеем окружающую среду. А то от моего голоса все деревья облетят.

- Она самая. Рокин - здесь?

- Он занят.

- Так скажите ему, что я - пришла! - я была не в настроении. Адреналин все еще гулял по телу, а встреча с Клавкой не давала покоя мозгам. Ну, вот чего она так радовалась чу-жой беде? И аура у нее плохая... Если бы Славка не говорил, что она его любит и даже смогла удержаться от жора после превращения... да я бы в жизни не поверила, что с та-кой аурой можно хоть кого-то любить!

- Я не могу этого сделать.

- Он что - с бабой или с начальством?! - окончательно взъерепенилась я. - Так стащите за ноги! Или покажите мне - где, я сама стащу!

Монашек смотрел так, словно я начала проповедовать идеи Лавея* аккурат во время богослужения.

* Антон Шандор Лавей - автор 'Сатанинской библии'. Автор хочет также до-бавить, что согласен далеко не со всеми его идеями. Прим. авт.

- Что происходит? - густой голос прорезал пространство, и монашка потеснили с поро-га. Передо мной воздвиглось... пузо. Или брюхо. Или мамон. Короче, увидев такое у женщины, я бы подумала что у нее девятый месяц и тройня. М-да, с таким брюхом попу действительно можно говорить 'вы'. Они (сам поп и брюхо) взятые по отдельности ве-сят, больше меня.

- А что тут может быть хорошего, - агрессивно ответила я. - Вот, пришла к Рокину, пришла по делу, а ваш холуй меня не пускает.

- Холуй!? - взвился монашек. - Да как смеешь ты богохульствовать в доме Господ-нем?

- Если Господь тебя терпит, то на меня он точно не прогневается, - отрезала я. - Ты лучше прыщи выведи, а то на морде буквально написано - диагноз - спермотоксикоз!

Монашек задохнулся - и дело взял в свои руки поп.

- Дочь моя, - прогудел он - Рокин сейчас слушает прибывшего к нам из Америки пасто-ра. Мы не можем его вызвать. Но если хочешь, мы проведем тебя в зал - и ты сможешь найти его и тихонько поговорить.

Я чуть остыла. Однако...

- Умного человека и послушать приятно. Ведите.

- Следуй за мной, раба божия.

Я зашипела. Остыла? Я!? Порву на тряпки!!! Я - раба божия!? Еще чего! Это все равно, что сказать отцу или матери: 'я вам не ребенок, а раб'. Результат представляете? Как ва-ши предки не знаю, а меня и мать и дед за такие заявки тут же выдрали бы за уши.

- У меня есть имя. Можете звать просто - Юлия Евгеньевна.

- Не Леоверенская ли?

- Леоверенская ли. А откуда вы про меня знаете?

- Слухами земля полнится...

Поп медленно шел впереди меня, показывая дорогу.

- Полнится. Но хотелось бы подробнее. Кто, зачем, когда, что именно... Или мне Рокина допрашивать? Громко и четко, прямо на лекции? Я могу!

Поп укоризненно покачал головой. Видимо, призывал меня устыдиться. Наивный! Чтоб после общения с вампирами я еще и стесняться могла? Ну-ну.

- Юлия Евгеньевна, Рокин говорил, что сила ваша велика, но принять сторону добра или зла вы пока не можете. Вы боретесь с бесами в своей душе. Бойтесь их, ибо грозят искушения вечными муками...

Я зафыркала. Не смогла удержаться, простите. Тоже мне, Нострадамус - обстрадамус. Как он вообще это себе представляет?

- А чем выводят бесов? Про блох я знаю, а рогатых?

- постом и молитвой, дочь моя, только молитвой и постом.

Я замотала головой.

- Если человек голоден - ему хочется есть. Если человек стоит на коленях и молится - ему хочется усесться в мягкое кресло поудобнее. И лучше - с бокалом вина. Тогда и можно подумать про рогатых и хвостатых...

- Вино - грех. Оно будит дьявола в душе человека.

- Вот. А в древности поэты после него стихи писали. Хайяма знаете? Это который Гийас ад-Дин Абу-л-Фатх Омар ибн Хайям ан-Нишапур? Сколько он выпил - не счесть, а ка-ким ученым был? А поэтом? И никаких чертей в душе... Разве что из-под стола, после пятого кувшина...

Поп вздохнул всем брюхом. Или это брюхо вздохнуло?

- А вы знаете, что в древневосточной литературе пить - значит любить?

- Так вы же и любовь отрицаете, - не смутилась я. - Вот вы хоть кого-нибудь люби-те?

- Мы Бога любим. И людей. И молимся за них.

- когда любят всех, значит - не любят никого, - отрезала я. - А от ваших молитв никому не жарко и не холодно. Лучше бы вы детским домам помогали и домам престарелых. С любо-овью...

- Мы помогаем... - заикнулся было поп, но тут же осекся под моим взглядом.

- Не вижу! Новые церкви - вижу! И у нас в городе и по стране! Новые епархии, храмы, молельни, источники... дохода! Что угодно вижу. А вот пользы от вас - нет. И помощи обычным людям - тоже.

- Вы заблуждаетесь...

- А вы - врете, - припечатала я. - У вас все это в ауре прописано. Думаете, незаметно? А еще вы - чревоугодник. И из-за вас кто-то расстался с жизнью. Вы знаете что одна ва-ша подлость кому-то стоила жизни. И поэтому у вас на ауре обгорелое пятно.

Поп отшатнулся и побледнел. Но нашел в себе силы кое-как промямлить:

- Мы пришли, Юлия Евгеньевна. Проходите в зал.

- Последний вопрос, - встряхнулась я. Нарочито громко, чтобы жиртрест понервничал и не юлил. Пусть дергается - у людей лекция, им лапшу на уши вешают, а я под дверью ору. - Когда стало известно о приезде проповедника и об этой лекции? Месте и време-ни?

- позавчера.

Поп ответил сразу, как я и рассчитывала. И - прокололся. Как говорили древние - 'му-дрому достаточно'. Я вскипела еще сильнее. Ну, Рокин! Ну, погоди!... Па-па-пам!

Я не волк, но уши оборву и зубы выбью! Ведь знал, все знал заранее - и пригласил именно в это время. В расчете на то, что я хоть кусочком уха, но попаду на лекцию. Ро-жа козлиная! Урою урода. То есть, простите за тавтологию, укопаю! И никто меня не удержит! Хотели, чтобы я послушала проповедника?! О, я послушаю! И он послушает. Немало нового и интересного о себе и о людях.

Я решительно обогнула попа и вошла внутрь.

Стандартный актовый зал - что еще скажешь. Только до фига церковной атрибутики и все очень аккуратно. По стенам картины на религиозные темы - у студентов все святые давно бы обзавелись рогами и усами - в лучшем случае. Кое-где - иконы. Кафедра, типа той, с которой любит вещать наш ректор. Недешевенькая, кстати. У нас - попроще, а уж сколько наш ректор выбивает на ассигнования из администрации... Хотя я к нему не-справедлива! У бедняги жена, любовница, пара особняков и целый парк авто. Содержать это все - никаких денег не хватит, вот потому у нас в институте и обстановка пожиже. Кресла тоже роскошные. Я прошла подальше в зал и уселась в то, которое было поближе к сцене. Попы морщились от стука высоких каблуков, но мне было плевать. Типчик за кафедрой чего-то нудил, а я вертелась во все стороны, пытаясь высмотреть Рокина. Ага, фиг мне! Попов тут было не меньше сотни. А кто в штатском - все в черно-белом. Освещение было приглушено - и высмотреть знакомое лицо не получалось. Все слива-лось. Черные костюмы, черные рясы, белые щекастые и тощие морды... Жесть!