Отцовский штурвал - Валерий Хайрюзов

– Вы что, подрабатываете дворником?

– Вроде того, на общественных началах. Мяч гоняю. Красота!

– И вам платят?

– Зачем же? Мне хватает того, что я общаюсь с ребятами.

– А жена вас понимает?

– У меня нет жены. Умерла.

– Извините.

Наталья Владимировна с сочувствием посмотрела на Пряхина, и он тут же выругал себя: «Лучше бы мне промолчать, но в коньяк, видимо, действительно научились добавлять сыворотку правды, не хочешь – все равно развяжет язык».

Пока Наталья Владимировна готовила новые бутерброды, Григорий тут же, на открытке, набросал стихи:

– Вы еще и стихи пишите, – удивилась Наталья Владимировна. – Но почему так грустно? Так нельзя. А вот про Италию – хорошо, я бы полетела.

– У Жанны Андреевны это второй брак, – помолчав немного, сообщила она. – От первого у нее дочка. И у Эрика Петровича тоже была семья. И ребенок остался. Сейчас она живет как бы на два дома. Сын, Юрик, здесь, в Москве, оканчивает школу. Эрик Петрович уже полгода как в Сибири. Жанна Андреевна не может бросить сына и уехать к нему в Нукутск. Скоро у Юрика выпускные экзамены. А ему хоть кол на голове теши. Гоняет по ночной Москве: друзья, подружки, какие там экзамены! Они живут по принципу: успеть все, сегодня и сейчас. А Жанна Андреевна не может ему отказать. Где-то понадеялись, что за ум возьмется. Так бывает, когда люди больше заняты собой. – Наталья Владимировна замолчала. – Она, Жанна Андреевна, Эрика Петровича сильно ревнует. Особенно когда узнала, что он взял к себе в протокольную службу какую-то симпатичную девицу.

– Кто любит, тот и ревнует, – заметил Пряхин.

– Женщина чувствует, когда мужчина, глядя ей в глаза, видит другую, – сказала Наталья Владимировна. – Вам, может, еще чаю?

– Вода ломает мельницы, – пошутил Пряхин. – На сегодня хватит. Говорят, что в ревности больше себялюбия, чем любви.

– Возможно, вы и правы, – заметила Наталья Владимировна.

– Скажу одно: Жанна Андреевна – личность! Что в этом больше, хорошего или плохого, – не разберусь. Мне кажется, женщина предназначена для другого. Любить и быть любимой. Командовать? Нет-нет, только не это! Говорят, когда две личности соприкасаются – искры летят. А что в итоге?

Она улыбнулась и, что-то вспомнив, всплеснула руками.

– Ой, совсем из головы вылетело! Вас разыскивают журналисты из телевидения. Анна Шнайдер. Она оставила телефон.

Это действительно было для него новостью. И, видимо, не только для него. Пряхин тут же вспомнил, что эту телеведущую он часто видел на канале НТВ. Не откладывая дело в долгий ящик Пряхин тут же набрал номер.

– Вы знаете, что в Сибири произошла катастрофа вертолета, – услышал он знакомый голос телеведущей. – Мы бы хотели дать комментарий специалиста.

– Ну, таких у нас много, – заметил Пряхин.

– Вас рекомендовал альпинист Саша Яковенко. Он утверждает, что вы его забрасывали в лагерь под Эверестом и что вас в шутку альпинисты называли гималайским медведем.

– Было такое, – засмеялся Пряхин. – Только не гималайским, а сибирским. Так о чем вы хотели спросить?

– А вы приезжайте к нам на телевидение, здесь и поговорим.

Григорий развел руками, показывая Наталье Владимировне, что должен срочно ехать. Она понимающе закивала головой. Он надел свою куртку, пожалев, что на нем не совсем свежая рубашка, спустился в метро и поехал на телевидение.

Григория встретила ассистентка, сказала, что Аня ждет его. Затем повела его в гримерную, и уже оттуда он попал прямо в студию.

Шнайдер попросила Пряхина рассказать о полетах в Непале, о работающих там вертолетчиках и русских альпинистах.

– Да что рассказывать? – пожал плечами Пряхин. – Мы их на вертолете поднимали до Самбочи. Эта площадка на высоте пять тысяч семьсот метров. Помню, меня поражало, что там, куда они дальше поднимаются, десятки лет лежат тела замерзших альпинистов. Сегодня, при восхождении, у альпинистов есть ориентир: зеленые башмаки на ногах погибшего десятки лет назад англичанина. Люди проходят мимо, вверх – вниз и все! Кислородного баллона хватает всего на несколько часов. Спускать погибшего альпиниста вниз нет ни сил, не средств.

– А как же вы летали туда без кислородных масок?

– Мы летали с масками, – ответил Пряхин. – Но выше вертолет уже не мог подняться. Поднимались только эти ребята-альпинисты. А мы на этой Самбоче после выгрузки людей и снаряжения вновь запускали двигатель и, насколько позволяла площадка, делали коротенький разбег и уже с обрыва падали в пропасть. А она была глубиной почти два километра. И это мы называли взлетом!

– Да, работенка у вас! – покачала головой Шнайдер. И, помолчав, перешла к тому вопросу, ради которого она пригласила Пряхина.

– Какое значение имеет в вашей работе человеческий фактор?

– Мой знакомый альпинист, о котором вы вспомнили – Саша Яковенко, побывал на многих высочайших вершинах мира. Он говорил, что у гор нет души. Продолжая его мысль, добавлю – у вертолета тоже нет души, хотя мы перед полетом притрагиваемся к нему, как к живому существу, мол, не подведи, дружище! Душа есть у человека, еще у него есть мозги и характер. Вертолеты и самолеты падают не сами по себе. В них сидят люди. Но не надо сразу же талдычить: «человеческий фактор», «ошибка пилота» и тому подобное. У нас разрушена система подготовки авиационных специалистов и как следствие система контроля. Получилось так, что летчик стал истиной в последней инстанции. Вот вы, – обратился он к Шнайдер, – осознанно не пойдете к врачу-троечнику, он же свой аттестат и диплом не вывешивает на двери. Но вы понимаете, что рискуете. Не показывает свой диплом и пилот. А может, он его купил? Нынче возможно и такое. Но народ все равно садится в кабины самолетов и вертолетов и ложится на операционный стол. Генерала Лебедя погубил не летчик, а собственный характер. Он привык всегда и везде командовать – и в вертолете он тоже был главным. Пилоты это понимали. Погоды нет, все равно – вперед! В том роковом полете командир в самый последний момент увидел в снегопаде высоковольтный трос, он попытался поднырнуть и зацепился за него хвостовым винтом. Так же было и с сахалинским губернатором Игорем Фархутдиновым. Чтобы угодить начальству, вертолетчики ушли с трассы, попали в снегопад. Второй пилот при расшифровке вроде бы сказал командиру: «Давай вернемся». Какой там! Лучше разбиться, чем вернуться. И в конечном итоге нашли гору. Сегодня летчиков стали нанимать… как бы это помягче? Ну, вроде лакеев. И они вынуждены вести себя так, как им приказывают! В противном случае: вот вам Бог, а вот порог.