Последний английский король - Джулиан Рэтбоун

– Да, верно. Лет за пятьдесят.

Юнипера тихонько вздохнула.

– Это был великий воитель, – продолжал Уолт. – Могучий воин и хороший полководец. Его называли последним из викингов. Не знаю, почему он вообразил, что Англия должна принадлежать ему...

– Полагаю, – вставил Квинт, – дело обстояло примерно так: после смерти Канута на английский трон претендовал Магнус, потом, когда Гарольд Заячья Лапа умер, оставался только Гардиканут, и они с Магнусом пришли к соглашению...

– Опять вы про скучное! – надула губки Юнипера.

– Да уж, – подхватили Аделиза с Аленом. – Ну же, Уолт, расскажи самое интересное.

– Попытаюсь. Так вот: что там происходило у Тостига с Харальдом, как давно они вели переговоры, наверное никто не знает...

– Ну так и нечего говорить об этом!

– Так или иначе, в первой половине сентября, когда погода была еще ясной и ветер дул с севера, Харальд снарядил большой флот и двинулся в Англию. Он плыл из Норвегии мимо Оркнейских островов и там, по-видимому, соединился с Тостигом. Он высадился на побережье Нортумбрии, разорил Скарборо...

– Ты сказал – большое войско. Насколько большое?

– Двести боевых кораблей. Это примерно десять тысяч человек.

– О да, это много.

– То-то и оно. Мы были в Лондоне, когда пришла весть о падении Скарборо. Это случилось двенадцатого сентября...

– Десять тысяч? Ты не в своем уме! – вскрикнул Гарольд.

– Двести боевых кораблей, – повторил малыш Альберт, принесший это известие. – Я сам сосчитал. Значит, около десяти тысяч человек.

– Не впадай в панику. – Гирт вальяжно развалился за столом. – Там еще лошади, провиант, обслуга. Думаю, наберется не более шести тысяч тяжеловооруженных солдат.

– Все равно это вдвое больше, чем у Эдвина и Моркара.

– Полно тебе! Урожай уже собран, они созовут ополчение, хоть десять тысяч, хоть двадцать.

– На это уйдет месяц, а то и больше. К тому времени Харальд от них мокрого места не оставит. Ему бы половины такого войска хватило, чтобы вышибить дух из этого цыпленка Эдвина. Да что там, с этим и Тостиг бы справился.

Воцарилось молчание. Все шестеро – братья Гарольда Леофвин и Гирт, дружинники Уолт, Ульфрик, Тимор и Альберт выжидательно уставились на короля. Гарольд провел ладонями по лицу, медленно встал, прошел через маленький зал и вышел на улицу. Они смотрели ему вслед. Леофвин приподнялся было, собираясь последовать за братом, но Гирт удержал его, положив ему руку на плечо.

Опустив голову, Гарольд медленно побрел по песчаной дорожке, обсаженной розовыми кустами, к западным вратам монастырской церкви (аббатство Уолтхэм было создано на средства Гарольда, тогда еще эрла Уэссекса). Король остановился перед дубовой дверью, увенчанной сводчатой аркой, словно в рассеянности оглядел колонны, полукруглый тимпан над ними. Не слишком роскошная церковь, он мог бы дотянуться до ног святой Елены, изображенной на тимпане. Как и большинство местных жителей, Гарольд считал святую Елену британкой или англичанкой[87]– он не настолько разбирался в истории, чтобы отличить одно понятие от другого.

Елена стояла на коленях перед Честным Крестом, который ей удалось разыскать благодаря вещему сну. Мать императора окружали фигурки рабочих с лопатами и заступами, они были меньше по размеру, чем государыня, поскольку их роль была не так существенна. Над головой Елены парили ангелы, а на самом верху располагалась Троица. Выпуклый рельеф, настолько мастерски выполненный, что казалось, персонажи вот-вот спрыгнут с него, был обильно украшен лазурью, киноварью, позолотой.

Распахнув дверь, Гарольд по-прежнему неторопливо двинулся по центральному нефу к главному алтарю. По обе стороны несли караул толстые круглые колонны, на каждой из них был вырезан свой узор, где елочка, где ромбы, и листья капителей тоже всякий раз выглядели по-разному, а между ними там и сям выглядывали маленькие уродцы, то ли гномы, то ли гоблины. На колоннах покоились дубовые балки и свод, усиливавшие сходство с лесом, с деревом-храмом, и крыша напоминала кровлю амбара. На главных балках и перекрытиях расположились украшенные листовым золотом, ярко расписанные ангелы с арфами, лирами, гобоями и трубами. Гарольд остановился перед ступенями престола, все в той же рассеянности разглядывая сложное кружево из золота и хрусталя, эмали и драгоценных камней на ковчежце, врезанном в центр распятия. Отсюда, не подходя вплотную к кресту, он не мог разглядеть заключенную в янтарь щепку бузины, но знал, что реликвия находится здесь, у него перед глазами, – частица Животворящего Креста.

Гарольд не был набожен, да и христианином был только наполовину, но он вполне ощущал таинственную силу, исходившую от святыни, хотя реликвия не вызывала у него благоговейного трепета.

Постепенно волнение, охватившее Гарольда, улеглось, мир и спокойствие вошли в его душу. На это он и надеялся. Незачем обдумывать дальнейшие шаги, все и так было ясно, требовались только уверенность и отвага: уверенность в собственной правоте и отвага, чтобы без колебаний идти до конца. В эти минуты Гарольд обрел необходимые ему силы. Он вышел из церкви и вернулся к друзьям.

– Мы пойдем на север, – объявил он.

Несмотря на прозвучавшую в голосе Гарольда решимость, на всех лицах отразились сомнение и страх, хотя в глубине души каждый понимал, что король прав и другого выхода нет.

– Но сперва прикроем свои задницы, – сказал Гарольд.

Четыре с половиной тысячи дружинников, разделенные на пять отрядов, охраняли побережье. Они стояли в Портчестере и Бошеме, расположились в Литтлгемптоне в устье Аруна, заняли позиции в Певенси и Гастингсе. В каждой гавани хватало кораблей, чтобы свезти всех воинов в одно место, туда, где высадятся нормандцы. Были у них и лошади, на случай если задует встречный ветер и придется мчаться к месту сражения верхами. Гарольд позаботился расчистить прибрежные дороги, убедился, что все мосты целы и броды пригодны для переправы. За береговой линией, на холмах у подножья большого леса Уилда, разбили около двадцати военных лагерей для ополченцев из Суссекса и Кента – это еще пять тысяч человек. Жатва уже закончилась.

Учитывая, что Вильгельм должен переправиться через Пролив, как только ветер окажется попутным (а это могло случиться еще до битвы с Норвежцем или, хуже того, как раз в тот момент, когда король с дружиной окажутся далеко на севере), Гарольд сделал три важных распоряжения: он приказал дружинникам собраться в Лондоне, – отсюда они могли двинуться на юг даже в последний момент, пока не прозвучит приказ идти в Йорк; судам он тоже велел оставаться в устье Темзы. Поскольку Гарольд забрал с кораблей солдат, флот никак не мог воспрепятствовать Вильгельму переправиться через море, зато из Лондона флот мог двинуться на юг или на север, как...