Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана - Екатерина Глаголева

Эксквемелин сообщает, что после разграбления Панамы «около ста пиратов Моргана стали готовить к отплытию корабль, который стоял в гавани; пиратам хотелось еще кого-нибудь ограбить в этих водах, и, кроме того, они рассчитывали захватить большой корабль и на нем возвратиться через Восточные Индии в Европу. Для этого они запаслись всевозможным боевым снаряжением, порохом и пулями, мукой и хлебом, взяв даже бронзовые пушки на тот случай, если под руку подвернется какой-нибудь остров, где можно будет сделать роздых. Их приготовления увенчались бы успехом, если бы об этом не узнал сам Морган. Он приказал срубить на этом корабле мачты и сжечь их, то же самое сделать и с барками, которые стояли неподалеку; таким образом, все планы этих пиратов были сорваны».

Как известно, вскоре после возвращения из Панамы Морган был произведен в рыцари, а затем стал губернатором Ямайки.

Ямайка, приют английских флибустьеров с 1659 года, когда эта бывшая испанская колония попала в пасть к английскому льву, находилась в полной их власти. В 1660 году Карл II Стюарт вернул себе английский престол и на радостях направил испанскому двору предложение заключить перемирие в Европе и Америке и восстановить торговые связи. Предложение было принято, и с 15 июня того же года все английские каперские патенты, выданные частным лицам против испанцев, объявлялись недействительными. Губернатор Ямайки Эдвард Дойли узнал об этом в начале февраля 1661 года и сразу же издал прокламацию о мире с Испанией и отмене каперских патентов. Это вызвало взрыв недовольства со стороны не только флибустьеров, но и плантаторов (для них «свои» пираты были защитой с моря), а также скупщиков награбленного. Кроме того, часть добычи шла в пользу самого губернатора и чиновников, а потому военный совет, созванный Дойли в марте, решил, что «за линией дружбы», то есть южнее тропика Рака, мир невозможен и выдачу каперских патентов следует возобновить. В правление Чарлза Литтлтона каперство «захватило представителей всех сословий». Порт-Ройал стал крупнейшей пиратской базой Вест-Индии, где находили прибежище английские, голландские, французские флибустьеры. С Ямайки в метрополию и Новую Англию шел поток призовых товаров — золота, серебра, драгоценностей, шкур, табака, соли, какао, индиго, кошенили, кампешевого дерева.

В апреле 1663 года Карл И уверял испанское правительство, что возмущен грабежом Сантьяго-де-Куба головорезами под командованием Кристофера Мингса. В мае разграблению подвергся Кампече, что вызвало не меньшее «возмущение» монарха, ведь испанской казне был нанесен ущерб в полмиллиона песо. Английский король запретил совету Ямайки санкционировать набеги на испанские поселения и захват испанских кораблей, однако на местах к королевскому указу отнеслись «творчески». Чарлз Литтлтон популярно объяснил лорд-канцлеру, что каперский промысел дает работу множеству моряков, которые защищают Ямайку от неприятеля — кстати, без всякой помощи со стороны королевского военного флота; кроме того, если перестать свозить на остров призовые товары, его покинут купцы, что приведет к упадку в экономике.

В Европе назревала война между Англией и Голландией, и обострять отношения с Испанией было ни к чему. Новый губернатор Ямайки Томас Модифорд тоже издал прокламацию против каперов, но и она оказалась пустой бумажкой: раздобыть каперский патент на Карибских островах не составляло никакой проблемы, не дадут английского — получим французский или португальский, а с богатым призом удачливого флибустьера примут с распростертыми объятиями в любом порту.

Флибустьеры были народом своевольным: когда в 1665 году разразилась вторая англо-голландская война, власти Ямайки с разрешения лорда-адмирала стали выдавать каперские патенты против голландцев, однако пираты предпочитали грабить и разорять испанские суда и города. Томас Модифорд предложил «адмиралу» флибустьеров Мансвельдту совершить налет на Кюрасао, однако пираты на общем совете решили напасть на Кубу, воспользовавшись португальским каперским патентом, а на Кюрасао так и не пошли. Смирившись, губернатор начал выдавать каперские патенты против испанцев, чтобы «наполнить остров деньгами, какао, кампешевым деревом, шкурами, жиром, индиго, кошенилью и многими другими товарами». Когда год спустя государственный секретарь Англии прислал приказ прекратить эту деятельность, Модифорд ответил: «Если бы мои возможности соответствовали моим желаниям, то каперы покушались бы только на голландцев и французов, а испанцы были бы от них избавлены, но у меня нет ни денег, чтобы платить им, ни фрегатов, чтобы подчинить их».

Добыча Моргана в Портобело в 1668 году составила 250 тысяч песо золотом, драгоценностями и серебром, не считая холста, шелка и других товаров. Рядовым пиратам досталось по 60 фунтов стерлингов, Моргану — не менее 400; свою долю получили губернатор Ямайки, лорд-адмирал Англии герцог Йоркский, его заместитель и сам король. Бюджет Ямайки вырос на треть, а суммы, достигшие Лондона, вывели королевскую казну из бедственного положения.

Понятно, что испанцы не собирались молча терпеть, пока их будут грабить, губернатор Картахены издал прокламацию о начале военных действий против англичан, и в марте 1670 года два испанских корсара захватили несколько судов с Ямайки, занимавшихся контрабандной торговлей. Большего и не требовалось: на Ямайке стали готовить поход на Панаму. Мирный договор, заключенный между Англией и Испанией, ничего в этих планах не изменил: 1200 флибустьеров уже нельзя было повернуть назад. Об этой выдающейся акции Моргана мы уже писали. В Мадриде известие о разграблении Панамы вызвало у королевы-регентши Марии Анны нервический припадок; совет Ямайки объявил Моргану благодарность, а Лондон срочно прислал на остров Томаса Линча с приказом арестовать Модифорда и выслать в Англию для суда. Проведя в Тауэре два года в очень комфортных условиях, Модифорд был оправдан и вернулся на Ямайку в качестве главного судьи, Моргана же произвели в рыцари.

Политика Франции в отношении флибустьеров определялась противоречивыми экономическими интересами. С одной стороны, торговля с заморскими колониями стимулировала развитие французского «военно-промышленного комплекса»: оружейники из Дьепа, Нанта и Бордо изготавливали буканьерские ружья, а лучший буканьерский порох поступал из Шербура. Всё это можно было приобрести на Антильских островах либо у частных торговцев, либо на королевских складах. Одно ружье стоило 31 ливр 10 су, а каждый корабль, отправлявшийся на Антильские острова, должен был доставить туда не меньше шести ружей. С другой стороны, флибустьеры препятствовали развитию торговли, перехватывая грузы и «создавая напряженность в регионе».

Бертран д'Ожерон, в общей сложности десять лет (1665–1668, 1669–1673, 1673–1675) возглавлявший флибустьерскую Тортугу, прежде чем стать губернатором, сам был буканьером на северо-восточном побережье Сан-Доминго, в Пти-Гоаве, и выращивал табак на Леогане и в Порт-Марго. Он обустроил колонию, населив ее наймитами из Ла-Рошели, и раздавал каперские патенты против испанцев. Но когда он взялся создать колонию в Кап-Франсе на Сан-Доминго, переселив тамошних буканьеров, которые «грабят голландские и английские суда, причиняя нам массу хлопот», на Тортугу, флибустьеры взбунтовались.

Причиной их ропота стала, помимо попытки взять их под контроль, перемена в ориентации экономики с табака на сахар: Людовик XIV вздумал превратить французские Антильские острова в одну большую сахарную плантацию, а производство табака, которым жили тысячи флибустьеров в свободное от набегов время, отдал в 1б74 году в откуп маркизе де Ментенон: покупали его теперь задешево, перепродавали с большой наценкой, и в результате французский табак проиграл конкуренту из Виргинии.