Парус любви - Лори Макбейн

– После того как он возил нас два месяца назад, он даже слышать не хочет ни обо мне, ни о вас, миледи, – сказал ей Тедди Уолтхэм. – Он говорит, что ни за какие шиши не станет больше гонять по ночам как сумасшедший. При таких обстоятельствах... – Тедди запнулся, подброшенный чуть ли не до самого потолка, – при таких обстоятельствах этот – самый лучший, какого я смог сыскать.

– А как насчет других твоих людей? – с сомнением спросила Кейт. – Надеюсь, они знают свое делолучше, чем этот поганец кучер? И помнят, где и когда мы должны встретиться?

– Да, миледи, – бросил в ответ Тедди Уолтхэм, в глубине души мечтая лишь об одном – чтобы послезавтрашний день остался позади и он мог возвратиться в Лондон. Пока же он сидел на холодном сквозняке. Онемевшие лодыжки обдувал ветер, нос превратился в сосульку, а эта спятившая миледи бормочет всякий вздор о рытвинах и напевает себе под нос одну и ту же занудную песню.

Герцогиня Камарейская качала на руках свою двухмесячную племянницу. Девочка родилась рано на заре, поэтому в один исполненный мрачной радости осенний день ее окрестили Дон[18]Эна Веррик. Дон Веррик была здоровеньким младенцем с несколькими рыжими волосенками на головке, свидетельствовавшими, что она пошла в шотландского прадеда. Материнство благоприятно подействовало на Сару, она обрела гордость и уверенность в себе – качества, которых ей недоставало до рождения дочери.

– Приятно видеть, что опять светит солнце, – произнес Ричард, с интересом наблюдая, как его крохотная дочурка машет ручонками.

– Но вы, наверное, не выходили на улицу, – заметил Фрэнсис. – Ощущение такое, будто окунулся в шотландскую реку в самый разгар зимы.

– Насколько я помню, – со смешком заметил Ричард, – ты это знаешь по собственному опыту. А ведь я предупреждал тебя, что валуны очень скользкие.

– Но характером Фрэнсис в тебя, Ричард, – вставила герцогиня. – Должен во всем убедиться сам, на своем опыте, даже если это рискованно.

– Я свое упрямство унаследовал от тебя, – возразил Ричард.

Улыбнувшись в ответ, герцогиня передала запеленутого младенца в любящие руки матери, снова с удивлением подумав, как естественно далось Саре материнство. Точно так же управлялась и Мэри со своим первенцем. Герцогиня, однако, помнила, с каким страхом она впервые взяла на руки Ри Клэр.

Ах, если бы она могла сейчас прижать голову дочери к груди! Остается только молиться...

– Я получила письмо от Мэри, – сказала она, стараясь отвлечь свои мысли от Ри. – Она прежде всего спрашивает о Дон и хочет знать, сохранили ли ее волосы тот же рыжий цвет, что у нее самой. И...

– И я думаю, с годами ее волосы станут еще ярче, – с комичной гримасой заявил Ричард, пытаясь увидеть в зеркале свои собственные рыжие вихры.

– И еще она спрашивает о тебе, Сара, – добавила со смешком герцогиня.

– Благополучно ли они вернулись домой? – спросил Фрэнсис.

– Она пишет, что их изрядно потрясло на ухабах, но, если принять во внимание дождь и состояние дороги, доехали они поразительно быстро. Завтра Теренс уезжает в Лондон. Он встретится с несколькими людьми, которые искали Ри во Франции, и с другими, которые должны вернуться из Ирландии и Уэльса. Но человек, посланный в колонии, вероятно, все еще в море, – сообщила им герцогиня, в глубине души предполагая, что все эти поиски окажутся тщетными, хотя и нельзя исключить, что кто-нибудь что-нибудь знает о Ри Клэр, Люсьен использовал свое влияние, а Теренс – свои связи, чтобы заручиться помощью расквартированных в этих местах войск, которые обыскали всю округу. Но их усилия оказались напрасными. Ри Клэр исчезла без следа, словно растворилась в воздухе.

– Для тебя, Робин, тут есть записка от Стюарта, – сказала герцогиня, но ее сын даже не отозвался.

Она посмотрела на его темную голову, и лицо ее выразило беспокойство. Робин сильно переменился. Он всегда обожал сестру, Ри была ближе ему, чем Фрэнсис. Ее похищение преобразило Робина. Смешливый маленький проказник превратился в ко всему равнодушного, угрюмого мальчика. Он как бы закупорил в себе свое горе, и мать уже отчаивалась, не зная, как ему помочь.

Эндрю неуклюже ковылял по гостиной. Его внимание привлекли затянутые в чулки ноги Робина, он что-то невнятно бормотал, но сразу замолк, когда цепкими пальцами ухватился за колено Робина.

Робин нахмурился и, отведя взгляд от камина, поглощавшего, казалось, все его внимание, вдруг с необычной для него резкостью оттолкнул братишку. Тот сразу же потерял довольно-таки шаткое равновесие и шлепнулся на пол. Услышав громкий рев, все присутствующие повернулись в его сторону.

– Робин! – резко сказала герцогиня. Еще никогда в жизни она не говорила с сыном таким тоном.

Робин пристыженно посмотрел на мать. Его губы задрожали.

– Я сделал это не нарочно, мама. Сам не знаю, как это получилось. Честно, ты уж прости меня, Энди, – извинился он, помогая брату встать на ноги и стараясь осушить его слезы. Он корчил смешные гримасы, щекотал Эндрю под подбородком, но тот, все еще обиженный, продолжал хныкать.

– Чай, ваша светлость, – торжественно провозгласил Мейсон. Брови его слегка поднялись, когда он понял, что его слова заглушил рев юного лорда Эндрю. – Чай, ваша светлость! – повторил он, повысив голос почти до истошного крика. Как раз в этот момент Эндрю, чье настроение, как у всех детей, быстро менялось, решил, что уже достаточно нарыдался, и мгновенно прекратил плач, поэтому крик дворецкого прозвучал особенно громко.

Поймав на себе удивленный взгляд герцогини, Мейсон, едва ли не в первый раз в жизни, явно смутился.

– Извините, ваша светлость, – сказал он, раскаиваясь, что допустил такой промах. Подумать только, он кричал, как какой-то мужлан в таверне. На месте ее светлости человека с такими манерами следовало немедленно уволить.

– Чай подан, – повторил он, на этот раз уже хорошо смодулированным голосом.

– Спасибо, Мейсон, – сказала герцогиня, не обращая внимания на этот срыв и тем самым возвращая Мейсону столь высоко ценимое им чувство достоинства. Одновременно она взглянула на Ричарда и Фрэнсиса, как бы побуждая их смехом разрядить обстановку. – Робин, почему бы тебе не сходить за отцом, – предложила герцогиня.

– Хорошо, мама, – спокойно ответил Робин и, взяв Эндрю за руку, подвел его к креслу матери, откуда теперь уже улыбающийся малыш мог легко дотянуться до накрытого стола.

Дверь кабинета была чуть приоткрыта, изнутри доносились голоса, и Робин остановился, не решаясь своим появлением прервать разговор.

– Ваша светлость, пришло еще одно письмо, и я принес его прямо к вам, – говорил лакей. – Мистер Мейсон подает чай, поэтому я не стал его ждать, ваша светлость. Письмо может быть очень важным, и я подумал, что его лучше отдать вам сразу же.