Русские разборки - Джеки Коллинз

Она прибыла к нему в контору ровно в половине седьмого, хотя для этого пришлось поспешить. После вторых съемок она успела заскочить домой и наскоро переодеться. Надела мягкий белый свитер, свободные темно-коричневые брюки-карго и коричневые сапоги с мехом. Специально не стала надевать ничего провокационного. Даже волосы затянула в хвост и нацепила темные очки, купленные по случаю за десять баксов в ларьке. Точная копия очков от Шанель, и вид крутой, хоть и ясно, что дольше суток не прослужат.

— Привет, ЛЛ, — поднялся Деймон ей навстречу и обнял. — Хорошо выглядишь!

Здравствуйте, — ответила она, вдыхая аромат его лосьона и оглядываясь по сторонам: стены кабинета были увешаны золотыми дисками и дипломами, а на стеллажах стояли наградные статуэтки, в том числе несколько «Грэмми» и куча всяких менее престижных. На огромном столе с прозрачной столешницей стояло в серебряной рамке фото его жены, принцессы Ташмир.

— Садись! — Он указал на удобный кожаный диван.

Черт! В окружении всех этих атрибутов успеха Либерти растерялась. Он — Деймон П.Доннел, а кто она? Очередная начинающая певичка, жаждущая славы.

— Давай сюда. — Он протянул руку за ее диском.

Либерти отдала диск, заранее предвидя его негативную реакцию. Ее музыка ему не понравится. Ее уже пробирала внутренняя дрожь от страха.

На диске были записаны две песни, обе — собственного сочинения. Песни были искренние, слова брали задушу, но в любом случае это был не рэп и не хип-хоп.

Деймон поставил диск и внимательно прослушал. Лицо его хранило бесстрастное выражение, и невозможно было определить, нравится ему или нет.

Либерти сидела на диване напротив и от волнения сжимала кулаки. На ее лбу выступил пот, нервы были как натянутая струна.

Когда прозвучали обе песни, он встал, подошел к ней, и как-то само собой получилось, что они стали целоваться.

Она понимала, надо было сразу поставить его на место, даже не начинать. Но ей так не терпелось узнать, что он думает о ее музыке! Она ведь только за этим и пришла. Только это ей и нужно.

А Деймон ничего не говорил.

Вместо этого он ее целовал. Либерти восприняла это как жестокое, хоть и несколько странное, наказание за бездарность, но не хотела, чтобы он останавливался.

Наконец она собралась с силами и оттолкнула его.

— Мои песни… — начала она, стараясь, чтобы это звучало не слишком жалобно. — Я же для этого пришла.

— Ах, ты для этого пришла? — Он оглядел ее дымчато-серыми глазами.

— Вы знаете, что это так.

— И больше ничего? — спросил он, снова глядя на нее своим сексуальным проникновенным взором.

— А для чего еще? — сказала она, делая вид, что не понимает намеков, хотя воздух в комнате уже, казалось, дрожит от искр.

— Послушай, ты ведь прекрасно видишь, что между нами что-то происходит, — сказал он, продолжая посылать на нее свои чары.

Она отчаянно повторяла про себя слова, которыми ее предостерегала Беверли: «Женат, женатее не бывает… Такой же кобель, как все… Все лучшее под себя подгребает… Этого мужика могила исправит…»

— Послушайте, — сказала она, изо всех сил стараясь не дать слабину, — особенное, не особенное — это неважно, ведь вы женаты, так что давайте ограничимся чисто деловыми отношениями. Вам или нравятся мои песни, или нет.

— А если скажу, что нравятся, это бы повысило мои шансы? Что скажешь?

— Шансы?

— Получить сладенького.

— Нет, — ответила она, избегая его взгляда, уж больно велико было искушение.

— Ну, ты кремень! — сокрушенно проговорил он. — Лед и пламень в одном лице. Перед таким сочетанием устоять невозможно, детка, и ты это знаешь.

— Насколько я поняла, музыка моя вам не интересна, — произнесла Либерти, чувствуя огромное разочарование оттого, что он оказался заурядным кобелем, у которого только одно на уме.

— Эй, не злись! Что-то в ней определенно есть. Голос у тебя неординарный. Что-то среднее между Мери Блайдж и Алисией Кейс. Грудной. Сексуальный. За душу берет. Мне это нравится, девочка.

— Правда?

— Ты сама знаешь себе цену. Надо тобой заняться. Конечно, это не совсем мой жанр, но я тебя сведу с одним продюсером, который разберется, что с тобой делать.

— Обещаете? — обрадовалась она, не зная, верить или нет.

— Должен же сделать хоть что-то, чтобы ты опять сюда пришла, — ответил он, одаряя ее своей неотразимой улыбкой. — Верно, крошка?

И тут она поняла, как права была Синди: она влюбилась в женатика. Вот же дура!

Она решила выбираться отсюда, пока дело не зашло слишком далеко. Оставаться опасно. Ее чересчур влечет к этому мужчине — а в голове одна мысль: «Он женат!» Кроме того, смешивать дело и удовольствие не годится.

— Мне надо идти, — сказала она и сделала шаг к двери.

— Уже? — Он двинулся следом. — Чего ты испугалась?

— Я работаю, — соврала она. Обычно к этой отмазке она прибегала с Кевом.

— Наплюй!

— Не могу.

— А я думал, мы вместе поужинаем, — сказал он, придвигаясь ближе.

— Вы, я и ваша жена?

— Да что с тобой такое? — с любопытством взглянул он. — Заладила: «Жена, жена».

— А… я не говорила, у меня парень есть? — сказала Либерти, отодвигаясь.

— Думаешь, это меня остановит? — насмешливо спросил он, не сводя с нее глаз.

— Нет, — выдохнула она. — Но вас остановит ваша жена.

— Опять двадцать пять! — рассмеялся он.

— Что? — Она была ошарашена его бесцеремонностью.

— Тебя, кажется, моя жена волнует больше, чем меня.

— Потому что если она узнает, то достанется не вам, а мне.

— Ничего она с тобой не сделает, — успокоил он.

— Почему это? — дерзко спросила Либерти.

— Потому что я ей не позволю.

— А говорят, в таких ситуациях ей лучше не попадаться, она теряет контроль над собой. Она же у вас необузданная?

— Ошибаешься, малыш, это ты у нас необузданная. — Он приблизился еще на шаг. — Я это чувствую по твоим губам, по твоим зеленым глазам, по этой фигурке…

— Мне надо идти, — быстро проговорила Либерти и взялась за ручку двери.

Он протянул ей черную визитку с золотыми буквами.

— Если придешь домой и передумаешь — вот мой прямой телефон. Мобильный. Как знать, ЛЛ, может, к ночи у тебя аппетит разыграется…

— А когда вы меня познакомите с тем продюсером? — спросила она, рассуди, что безопаснее говорить о деле.