Новое царство - Уилбур Смит

руку, и один за другим капитаны других судов последовали его примеру. Они вместе махнули руками вперед, и галеры двинулись вверх по течению, чтобы оказать поддержку сухопутным войскам.

Эта битва была ожесточенной и кровопролитной. Атака на Асьют будет еще хуже.

***

Костер затрещал, и Хуэй очнулся от своих размышлений. Лунный свет заливал берега Нила, где его усталые люди растянулись рядом с пришвартованной галерой. Они заслужили свой отдых.От усталости его собственные конечности стали свинцовыми, и бывали моменты, когда он думал, что требуемым от него усилиям не будет конца. Когда он закрывал глаза, то видел только тела, усеивающие плодородную долину на подходе к Асьюту, и багровые лужи, дымящиеся под палящим солнцем. В его голове все еще звенел звон меча о щит, боевые кличи и агонизирующие крики умирающих.

- Битва меняет человека навсегда, - однажды сказал ему Тан. Тогда он ещё не понимал, что имел в виду Акх-Гор. Теперь понял.

Хуэй бросил в огонь еще один кирпич ослиного навоза, и вверх взметнулись искры.Стоило ли все это того? Когда лучники и пращники уже не могли оказать поддержку с галер вдоль канала, он стоял на платформе в носовой части и смотрел, как войска Тана проникают через ворота в Асьют. Исход был все еще неясен, поскольку большая часть людей Красного Претендента ожидала там, чтобы защитить свой приз. Хуэю оставалось только вернуться с флотом к берегам Нила и ждать новостей.

С наблюдательного пункта на краю их импровизированного лагеря раздался свисток.

- Посыльный! - позвал кто-то.

Хуэй вскочил на ноги и поспешил на звук голоса. Прибыл не один гонец, а целая дюжина, и когда он приблизился, Хуэй увидел, что Тан идет во главе. Он почувствовал прилив облегчения. Но когда лунный свет высветил Акх-Гора, всплыло адское видение. Он был весь в крови, его волосы слиплись, а килт покрылся коркой.

Увидев Хуэя, он ухмыльнулся и протянул руку.

- Победа! - прогремел он. - Победа!

Хотя люди в лагере едва держались на ногах от усталости, они вскочили на ноги и с радостными криками подняли свои мечи в воздух.

После празднования Тан присел на корточки у костра вместе с Хуэем. Хуэй удивлялся безграничной энергии Акх-Гора, как будто день только начался, а он еще не сражался в долгой, тяжелой битве за освобождение.

- Красный Претендент был изгнан из города и возвращен за свои границы с огромными потерями, - сказал Тан, тыча мечом в огонь. - Эта война еще не закончена, но нашим врагам нужно будет зализать свои раны, прежде чем они снова попытаются сделать что-то подобное. И Асьют теперь в наших руках – стержень, на который опирается наша оборона на севере. Хороший день.

- Но много жизней потеряно с обеих сторон, - ответил Хуэй, его голос был тонким от усталости.

Тан кивнул. - Мы никогда не забудем наших павших. - Он взглянул на Хуэя и улыбнулся. - А ты... Какое мужество ты проявил сегодня, какую предусмотрительность. Возможно, ты переломил ход речной битвы, так говорят другие мои капитаны. Они только хвалили тебя.

Хуэй отвел взгляд, чувствуя себя неловко. - Когда Гарва был убит, я сделал то, что должен был сделать. Больше ничего.

- И в этом заключается признак хорошего человека. Сильного человека. Снова и снова я видел других, стоящих перед таким выбором и уклоняющихся от ответственности. Ты взвалил на свои плечи свою ношу, не задумываясь ни на секунду. Ты был преступником – Сорокопутом, – но у тебя всегда была душа воина. Твой отец гордился бы тобой.

Хуэй не мог заставить себя взглянуть на Акх-Гора, опасаясь, что груз эмоций в его груди задушит его.

- Сегодня я назначаю тебя капитаном этой галеры, - продолжил Тан. Ты заслужил это, и ты будешь ярким примером для всех, кто служит под твоим началом.

- И...

- И я буду верен своему слову. Возьми свой корабль и два других и плыви в Лахун. Если там прячутся враги, пусть они дрожат. Грядет расплата.

***

Под полной луной раскинулись посеребренные пустоши. Ночной ветер шевелил пески и шелестел листьями финиковых пальм, и в его стоне было что-то одинокое. С платформы в носовой части своей галеры Хуэй наблюдал за тем, как блестят воды канала в неярком свете. Канал был углублен, и по нему могли ходить более крупные суда. Ремонт причала впереди был завершен.

Он вдохнул насыщенный аромат остывающей растительности, но это мало помогло облегчить стеснение в груди.

Расплата, сказал Акх-Гор. Если бы он только знал, насколько.

Барабан молчал – Хуэй не хотел привлекать к себе внимание при приближении, – но его люди ритмично налегали на весла, лопасти опускались и поднимались в ливне лунных капель. Нежные всплески убаюкивали его. Но его рука все еще лежала на рукояти меча.

Лахун был далеко от двора фараона и его мыслей в такие неспокойные времена. Но Хуэй никогда не забывал. Он думал об Исетнофрет, в безопасности за белыми стенами, светящимися в конце дороги от пристани, и о Кене, спящем в своей постели. Он был уверен, что в их руках власть над городом, где родился Хуэй. Они могли наслаждаться богатствами, проходящими через его ворота, и держать в своих ладонях жизни людей. Он думал, что его настроение раскалится добела, как только он вернется в Лахун, и что его жажда мести воспламенит его череп. Но Хуэй чувствовал лишь холод, проникающий до самых костей. Он был готов покончить со всем этим – добиться справедливости для своего отца, а затем продолжить свою жизнь с Ахурой и Ипвет и выполнить свой долг перед Таном и армией фараона.

Будут ли гиксосы сопротивляться? Он достаточно насмотрелся на их повадки, чтобы знать, что так и будет. Но он был готов. Он разработал стратегию вместе с Таном той ночью у костра, и все его люди на этих трех кораблях были проинформированы о своих ролях. Гиксосы могли сдаться или умереть. И Лахун снова будет свободен.

Его галера подошла к пристани, и трое мужчин спрыгнули на берег, чтобы привязать швартовы. Два других корабля со скрипом подплыли следом. Хуэй спустился по настилу к концу дорожки и уставился на дремлющий город и разрушенную пирамиду за ним. Как мирно все выглядело под светом полной луны.