Королевство душ - Рена Баррон

Рыдая, я рассказываю Эсснай и Сукару о том, что мне явилось в видении. Комната дрожит, и маски падают на пол, трескаясь. Так магия реагирует на мою боль. Эсснай заставляет меня выпить приправленный змеиной травой красный чай, чтобы я успокоилась. Хороший рецепт, но мой отец добавил бы еще лист матая – человек после такого напитка засыпает гораздо быстрее. Отец. От мыслей о нем мне становится еще хуже. Мой разум то погружается в сон, то выходит из него. Так проходит весь день и половина ночи. Мне снится Руджек, растянувшийся на простыне на берегу Змеиной реки. Глупо ухмыляясь, он сжимает рукояти своих скимитаров. Мне снится, что я беспокойно ищу его на Восточном рынке. А потом я вижу, как он лежит неподвижно в вечном Темном лесу. Кровь сочится из его ран, собираясь в лужу.

– Отпусти меня, – раздается эхом в моем сне глубокий тембр Руджека.

– Арра, – мурлычет внутри меня еще один голос. Он приятно обволакивает меня, подобно теплому ветерку в солнечный день.

Воспоминания вождей тоже путаются в сознании. Они рассказывают мне свои истории.

Вождь Лито – порочный человек, которому нравится отнимать жизни.

Вождь Мулани – двоюродный брат Арти, верно служивший своему народу.

Вождь Зу – величайший летописец своего народа, любитель мужчин и вина.

Вождь Кес – человек, который большую часть своей жизни путешествовал по миру духов.

Вождь Аатири – моя бабушка, которая преданно любила и строго руководила народом своей железной рукой.

Они – часть меня. Их воспоминания, надежды и мечты. Их тайны и ложь. Мысли крутятся в моей голове, пока не начинают звенеть в ушах так же громко, как звонят утренние колокола. Я резко сажусь в постели. Голоса вождей продолжают звучать на краю моего сознания. От чая меня клонит в сон, но он не притупил боль – здесь уже ничего не поможет. Руджека больше нет, и в моем сердце осталась дыра, которая пульсирует, словно острая зубная боль. Какая-то часть меня была бы рада остаться в этой комнате, пока весь остальной мир сгорает дотла. Но нет, я не могу так поступить. Я не смогла бы жить после такого. С магией вождей у меня есть шанс сделать что-то полезное. Наконец-то. Должна быть причина, по которой Коре отправила меня в Храм. Должно быть, это как-то связано с едва заметным гулом магии во дворе.

Я вылезаю из постели Сукара и иду к ведру, чтобы плеснуть себе в лицо водой, но там пусто. Я выхожу из комнаты, стараясь не глядеть в зеркало – мне страшно смотреть на себя. Сукар и Эсснай зажгли факелы в коридоре. Я прохожу по длинному помещению и заглядываю в комнаты. У некоторых слуг вроде Сукара были отдельные кельи, но большинство работников Храма жили в общих покоях. Моих друзей нигде нет. Я пытаюсь мысленно дотянуться до них, но я слишком устала. Магия угасает.

Сукар высовывает голову из кухни:

– Так и знал, что это ты.

Он прислоняется к дверному косяку. Его татуировки вернулись в исходное положение. Тигриные полоски снова тянутся через лоб.

– Было уже поздно, так что мы не хотели тебя будить. – Сукар отталкивается от стены. – Ты как?

Я пожимаю плечами – лучше уж так, чем лгать. Я улавливаю резкий запах. На кухне что-то сгорело.

– Что это за ужасный запах?

– Тушеная курица, – говорит Эсснай. – Особый рецепт моей матери.

– На вкус она еще хуже, – добавляет шепотом Сукар.

– Я все слышала, – кричит с кухни Эсснай.

«Время пришло, Арра, – шепчет бабушка у меня в голове. – Пойдем».

Я ее не спрашиваю. Мои ноги шагают сами собой, прежде чем я успеваю понять, в чем дело.

– Эй, куда ты? – спрашивает Сукар, догоняя меня. – Еда не так уж плоха.

Я останавливаюсь посреди двора. Ночной ветер продувает меня насквозь. Не считая небольшой области, освещенной лунным светом, большая часть двора погружена во мрак.

– Кто-то идет.

Эсснай догоняет нас, и мои друзья пристально смотрят в сторону ворот. От моей кожи тянутся искры магии. Их что-то привлекло. Сукар вздрагивает рядом со мной и вдруг вытаскивает свои серпы. Его татуировки горят так ярко, что я прикрываю глаза рукой. Внезапно меня ударяет порыв ветра – так сильно, что я едва не падаю на землю. То же самое произошло и с моими друзьями. У меня нет времени гадать, что случилось. Свет от татуировок Сукара тускнеет, и моя магия вновь успокаивается.

В десяти шагах от нас кто-то лежит, свернувшись на земле калачиком.

Я замечаю на фигуре изодранную элару, испачканную в крови. О нет. Я бегу, спотыкаясь практически на каждом шагу. Шепот в голове становится все громче и громче, пока не заглушает мои крики. Я падаю рядом с Руджеком. Слезы застилают мне глаза и душат. Так много крови. Слишком много. А еще он весь в грязи, как будто его выкопали из могилы. Моя магия тянется нащупать его ка, но затем отскакивает и рассеивается в воздухе. Я сосредотачиваюсь на исцелении, но эта магия тоже исчезает. Вождь Лито внутри меня не понаслышке знает о смерти. Он многих вернул с того света. Но как бы сильно я ни старалась, магия отскакивает от изувеченного тела.

Боги, нет. Как он мог оказаться здесь после того ужасного происшествия в Темном лесу? И даже сейчас я не могу его спасти. Должен же быть какой-то выход. Не может быть слишком поздно.

– Арра, – говорит Эсснай и садится на корточки рядом со мной. – Он вознесся.

– Нет, нет, нет, – шепчу я. – С ним все будет в порядке.

И Сукар, и Эсснай тянут меня прочь, а у меня нет сил бороться с ними. Он мертв, и проклятые крейваны отправили сюда его труп, чтобы поиздеваться надо мной. Другого ответа быть не может.

Молчание тянется и длится, унося с собой мою боль. Но затем Руджек начинает шевелиться.

– Во имя двадцати! – кричит он, откашливаясь. – Мне что, опять снится сон?

Что-то внутри меня рушится. Я бегу к нему.

– А может, это я сплю? – спрашиваю я сквозь слезы. – Ты настоящий?

Руджек перекатывается на бок, его обсидиановые глаза устало – и завороженно – смотрят на меня.

– Как же трудно тебя было найти.

Слова вибрируют в его груди – груди, что тверже камня и теплее тысячи солнц. Сквозь растерзанную элару я вижу его гладкую коричневую кожу. Я провожу пальцами по ткани, чтобы убедиться, что он не призрак, чтобы убедиться, что он настоящий. Мою кожу покалывает от первого намека на тепло. Так происходит всегда, когда мы касаемся друг друга. На его животе нет раны – в отличие от моего видения, где крейван практически разрубил его пополам. На нем так много крови, и никаких признаков того, откуда она взялась. Мне все равно. Он жив, и он здесь, со мной. Сукар откашливается у нас за спиной, и я отдергиваю руки.