Записки наемника - Виктор Гончаров

Потом я обнаружил след, который привел меня обратно в рощу, к тому месту, где мы обедали с Федором. Брошенный рюкзак, откинутый в сторону автомат убедительно свидетельствовали о том, что Федор был захвачен врасплох. Скорее всего, его оглушили и потащили через бурелом к реке.

И тут под ногами я обнаружил кинжал. Длинный, острый, не очень массивный. Приглядываюсь: на лезвии четыре буквы – «bors». Чей это кинжал? Неужели Джелалия опять вышел на охоту? Может, это нож Федора? Затыкаю кинжал за пояс, забрасываю СВД ветками и травой. Потом я вытащил из рюкзака две гранаты, рюкзак повесил среди густых ветвей и, подхватив автомат, бросился из рощи по направлению к реке.

Осторожно выглядываю из-за сосны. Склон горы усеян темно-зелеными кустами можжевельника. Джелалия мог уходить только по этому склону. И след ведет сюда. Неужели вражеский снайпер весьма нахально, среди белого дня протащил или провел пленника по склону к реке? А там уже проще выйти в город…

Что делать? Я потерял напарника. Мы болтали за обедом, жгли сухой спирт… Как мне вернуться без Федора, у которого сегодня вообще первый день работы?

Я принимаю решение идти в город. Возвращаться в лагерь без напарника нет смысла. Пару дней назад – потерян Степан, сегодня – Федор. Что же я за такой специалист, если мои люди гибнут через день?

Устраиваюсь за стволом дерева и жду, когда начнет вечереть. Потом жду ночи. Едва темнота становится густой, я стремительно спускаюсь к реке, не выбирая дороги, теша себя надеждой, что в можжевеловых кустах мин нет. Если же подорвусь на мине – туда мне и дорога, раз я так оплошал и допустил пропажу или гибель товарища. Берег, точно, заминирован. Растяжку в темноте не различить. Принимаю решение прыгнуть со скалы в воду, доплыть до моста и вскарабкаться под мостом на сушу. Боснийский пост с часовыми находится на нашем берегу, и можно, появившись из-под моста с противоположной стороны, попытаться выйти прямо на дорогу в город.

Разгоняюсь и, сильно оттолкнувшись от скалы, пролетаю над узкой в этом месте береговой полосой. Погружаюсь с шумом и брызгами в ледяную воду. Автомат оттягивает руку. Течение подхватывает меня, начинает крутить и швырять. Никогда бы не подумал, что здесь такая быстрая вода. Как я не пытаюсь добраться до противоположного берега, мне это не удается. Вода несет меня мимо берегов, арка моста стремительно приближается, и мост пролетает у меня над головой.

За мостом клокочет небольшой водопад. Я уже начинаю проклинать свою затею. Там же острые камни! Делаю несколько мощных гребков, но поток относит меня от берега, вертит, как игрушку в струях, и неожиданно швыряет о камни. Пронзительная боль вонзается в колено. Автомат застревает в расщелине, и как я его не рву, он не высвобождается. Вода захлестывает меня с головой. Нет воздуха… Что же это такое? Я разжимаю пальцы, и на секунду мне удается показаться над водой, ухватить ртом свежего воздуха. А впереди шумит новый водоворот. Меня же утянет на дно! Одежда набрякла, карманы оттягивают гранаты, к рукам словно привязаны гири. Меня бросает в водоворот и тащит вниз. Делаю судорожные движения, прилагаю последние усилия, чтобы глотнуть воздуха, но напрасно. Только резкая боль в коленке напоминает о том, что я еще жив. Тогда через голову сдираю с себя бушлат, пытаюсь выдернуть руки из рукавов. Не выходит. Руки прочно засели в рукавах. Тогда высвобождаю руки и захватываю пальцами свитер возле шеи, стягиваю и его. К черту! Из рукавов свитера руки вылезли сразу. Просто выскользнули, и свитер поплыл, погрузился в воду вместе с бушлатом и гранатами. К дьяволу! Сразу стало легче. Выбрасываю руки вперед и хватаюсь за острый край скалы. Подтягиваюсь на руках. Макушка показывается из воды, еще подтягиваюсь и глотаю такой целительный и свежий воздух. Отдышавшись, лезу по острому гребню вверх. Теперь я уже не думаю, что меня кто-нибудь заметит, мне лишь бы выбраться. Осматриваюсь. Гребень скалы торчит из воды. Берег недалеко. Бушующий поток грохочет позади. Теперь понимаю, почему нам, снайперам с той стороны, так везет. Здесь шум выстрелов заглушает рокочущая река.

Соскальзываю с гребня и погружаюсь в воду. Она обжигающе холодна. Руки и ноги заледенели и бесчувственны. Коленка и та перестала болеть. Оттолкнувшись ногами, переплываю более медленное течение и хватаюсь за прибрежные ветки. Мин тут понатыкано, это несомненно. Растираю потерявшие чувствительность руки и обшариваю каждый квадратный дециметр пространства, пытаясь нащупать проволоку растяжки. Вот есть одна, вот следующая. Боже, если чуть сильнее дернуть эту проволочку, раздастся взрыв, который отобьет мне почки и печень, изрешетит осколками.

Рядом с берегом вижу высокий дощатый забор. Я знаю, что за забором поле, лужайка, на которой мин нет. Каждое утро по лужайке бегает мальчик с собакой колли. Ни один из нас, снайперов, не тронул ни мальчика, ни колли.

Добраться бы только до забора. Забор тоже может быть заминирован. Его лучше преодолеть по веткам растущей рядом ивы.

Или на сегодня хватит приключений? Может, повернуть назад? Я почти безоружный, мокрый. Неужели я так ненавижу боснийцев, что буду голыми руками душить их или резать трофейным кинжалом, чтобы завладеть огнестрельным оружием?

Когда я об этом думаю, то уже и сам не замечаю, не отдаю себе отчета, что подхожу к дереву, взбираюсь на приземистый ствол и на животе ползу по толстой ветви к забору. За забором действительно лужайка, а за ней – уцелевший дом под красной черепицей. Рядом стоит домик поменьше. Совсем малюсенький, но тоже под красной черепицей. Участки разделяет проволочный забор. Иду вдоль него к домам. Когда подхожу совсем близко, слышу, как в доме лает собака. Это колли. Она чувствует меня. Но ее не выпустят из дома. До вечерней прогулки. Прикладываю ухо к деревянной двери. Собака рычит, слышатся голоса: детский и женский. Неожиданно на улице урчит мотор. Небольшой фургон с погашенными огнями подкатывает к соседнему домику. Я прячусь за кустом сирени. Из фургона выходит мужчина и заходит в домик. Через некоторое время он выносит из дома одежду. Грузит в фургон. Девушка лет двадцати помогает мужчине. Когда они скрываются в доме, я пересекаю маленький усохший цветник, перескакиваю через заборчик и залезаю внутрь фургона. Прикрывшись одеялами и подушками, увязанными в покрывала, замираю. Скорее всего, это или беженцы, которые хотят покинуть город, или эти люди переезжают подальше в город, в более безопасное место.

Мужчина и девочка напихивают в фургон все больше и больше барахла. Наконец, мужчина закрывает дверь, садится за руль, рядом с ним устраивается девушка. В это время двери большого дома открываются, и колли с лаем бросается к машине. Водитель ругается, заводит мотор, и собака с лаем провожает фургон несколько десятков метров. Вовремя я спрятался.

Фургон медленно едет по дороге. Делает несколько поворотов. Вот он останавливается. Патруль. Наверное, это патруль при въезде в город. Что, если начнут проверять фургон? Нет, обменявшись односложными фразами с патрулем, водитель едет дальше. Я тем временем ощупываю барахло, пытаясь найти подходящую верхнюю одежду. Нахожу что-то вроде плаща. Кажется, он женский, но лучшего нет.

Снова остановка, снова патруль. Теперь уже внутри города. Когда же, черт побери, они остановятся, и станут выгружать свои пожитки? Неожиданно водитель включает повышенную передачу, и я понимаю, что он выезжает из города. Дорога из города идет в гору. Мне ничего не остается делать, как выбираться самому. Пробираюсь к двери и согнувшись дугой, опершись руками о борта, резким ударом обеих ног бью по двери. Не так-то просто. Водитель, услышав удар, казалось бы, должен был остановиться, но он наоборот ударяет по газам, фургон увеличивает скорость и стремительно несется в кромешной тьме. Концентрируюсь, набираю воздуха в легкие и снова обрушиваюсь на дверь. Что-то хрустнуло в коленке, но дверь распахивается, и я вываливаюсь на асфальт, обняв тюк с поклажей для смягчения удара. Искры сыплются из глаз. Невыносимо болит колено. Я повредил его еще в реке, когда разъяренная вода швырнула меня о скалы. А теперь еще добавил. Я даже не могу идти, а уползаю с асфальта на обочину. Подальше от этого тюка, который валяется на дороге. Теперь мне надо заползти в какое-нибудь разрушенное здание, чтобы отлежаться и обрести способность передвигаться как положено. Нащупываю решетку капитального забора, а в глубине темнеет силуэт двухэтажного особняка. О Том, чтобы перелезть через забор, нет и речи. Может, открыта калитка? Но калитка заперта. В это время со стороны умчавшегося фургона слышится урчание мотора. Возвращается водитель. Хорошо, если один. Успеваю залечь в кювет. Тем временем автомобиль включил ближний свет и, подъехав к лежащему тюку с одеждой, остановился. Из кабины выскочили вооруженные люди. Я не шевелился. Боснийцы начали громко разговаривать и, как я понял из их разговора, водитель пытался убедить патруль в том, что в фургоне действительно кто-то находился, кто выбил дверь. Но патрульные не верили. Тюк был водружен на свое прежнее место, водителю было приказано погасить фары. Фургон развернулся, и водитель с девушкой уехали туда, куда и намеревались ехать.