Герой - Александр Мазин

Но эти мрачные мысли никак не отражались на лице Духарева. Любой, кто взглянул бы на него в эти минуты, решил бы: воевода Серегей выезжает на поле битвы, чтобы победить.

А сын критского эмира Анемас уцелел. Один из семидесяти шести воинов, оставшихся от полуторатысячного авангарда.

— Ты снова мой телохранитель, — сказал ему василевс.

Анемас не спорил. Другого за подобную беспечность василевс наказал бы намного суровее.

Первая битва у Доростола

Василевс Иоанн смотрел с холма на выстроившееся на равнине войско россов. Их было меньше, чем он ожидал. Но Сфендослав — противник, которого рискованно недооценивать. Линия больших красных пехотных щитов, щетина длинных копий. А где же скифская конница? Вот она, на флангах. Интересно, почему на флангах, а не впереди? Ведь обычная тактика россов: налететь, осыпать стрелами — и отойти. Нападать, не вступая в ближний бой, держа дистанцию. И только в критический момент отойти под прикрытие пехоты. Здесь вполне достаточно места для такой тактики. Перед шеренгой россов — ровная земля, поросшая свежей зеленой травой. Почему тогда конница в отдалении, на флангах?

— Ударь их всей силой, мой повелитель! — воскликнул стратопедарх Петр. — Наши катафракты уничтожат жалких скифов!

— А что скажешь ты? — Иоанн обернулся к магистру Барде Склиру, командовавшему лучшими (не считая «бессмертных», конечно) воинами империи, ветеранами восточных войн.

Магистр Склир ответил не сразу. Среди стратигов Цимисхия у Барды Склира был наибольший опыт войны с россами. И он уже атаковал пехоту россов латной конницей...

— У россов было время подготовиться, — сказал магистр Склир. — Они стоят так, будто приглашают нас атаковать их катафрактами. Уверен: в траве — острые колья, веревки, железные «ежи» и прочая дрянь. Пойдем в лоб — потеряем людей и коней.

— Согласен, — кивнул василевс. — Вперед пойдет тяжелая пехота. С ней — лучники и пращники. С флангов их прикроет легкая конница. А катафрактов мы побережем для решающего удара.

— Кесарь придержал катафрактов, — заметил Икмор. — Хитер!

Великий князь и те из его воевод, которые в этом бою должны были командовать конницей, стояли на небольшом холме в полукилометре от пехоты. Над ними струились знамена, а позади застыли в готовности конные дружины.

— Они достаточно умны, чтобы не наступать дважды на одни и те же грабли, — сказал Духарев.

Святослав промолчал. Он смотрел, как приближается пешее войско ромеев. Ровном шагом, неторопливо. Впереди доспешных воинов — лучники и пращники. Пока не стреляют — далеко. А на флангах гарцует легкая конница. А позади, в трех-четырех стрелищах — главная сила. Катафракты. Над ними значки ромейских воевод, а золотые значки самого кесаря поблескивают еще дальше.

Когда ромейская пехота оказалась в половине стрелища от спрятанных в траве ловушек, Святослав сделал знак сигнальщику. Тот трижды дунул в рог. Пехота русов стронулась и подалась назад. Неторопливо, сохраняя строй, но всё же это выглядело как отступление. И ромеи купились. С шага перешли на бег... И наткнулись на колышки, «ежи» и «растяжки». Сначала бегущие впереди лучники и пращники, уже готовившиеся осыпать русов стрелам и снарядами, потом — тяжелая пехота...

Зато русские лучники не оплошали. Пошла первая волна стрел, потом вторая, третья... Четвертая — с паузой, уже после того, как первая волна накрыла ромеев.

Особенно досталось легкой пехоте. Среди тяжелой потерь было немного. В основном пострадали воины первых шеренг.

Но ромеи всё равно отступили. Русы отбили первую атаку, причем с блеском.

Однако это была еще не победа. Так, проба сил с обеих сторон.

Снова забили барабаны, завыли гнусаво ромейские трубы, и пехота снова двинулась в атаку.

Теперь они двигались с большей осторожностью. Пращники и лучники прятались за латниками и били навесом, через головы своих. Эффективность такой стрельбы была меньше, чем у русов, но зато и ромейских стрелков было раза в три больше.

Когда между противниками осталось меньше ста шагов, войско Святослава пришло в движение. Волчий вой варягов, рычание нурманов, яростные вопли остальных ратников слились в один грозный хор, и тысячи русов бросились навстречу врагу. Несколько секунд — и оглушительный грохот сшибшихся латников возвестил о начале самого страшного и кровопролитного этапа битвы — рукопашной сечи...

Солнце клонилось в закату. Битва, длившаяся уже более двух часов, не утихала. Ромейская пехота накатывалась на сомкнутые шеренги русов... И откатывалась, оставляя на щедро залитой кровью земле мертвые тела. Свои и чужие.

Десятая атака...

— Пора, княже, пора! — не выдержал Ингвар. — Самое время ударить!

Духарев его понимал. Тяжко вот так стоять и смотреть, как сражаются и гибнут другие, свои...

Но он понимал и Святослава. Тот ждал, что Цимисхий не выдержит и бросит в бой катафрактов. Вот тогда и ударить...

Русы отбили десятую атаку. Ромеи отошли, перестроились. Русы тоже перестроились: выдвинулись вперед те, кто был сзади...

— Левый фланг, князь, — негромко произнес Свенельд.

— Вижу, — буркнул Святослав.

Духарев тоже видел: на левом фланге, где держали оборону черниговские и смоленские (спешенные дружинники и ополчение), глубина строя уменьшилась почти втрое.

— Не выдержат, — сказал Свенельд.

— Посмотрим, — великий князь, прищурясь, глядел вдаль, туда, где блестели значки кесаря Византии и стояла ромейская конница.

Снова завыли трубы, и ромеи пошли в одиннадцатую атаку.... И опять откатились.

Левый фланг устоял.

Солнце коснулось гор. Тяжкая битва. И русам в ней приходилось тяжелее. Ведь их было почти вдвое меньше. Но сплоченность и высокий боевой дух войска, не знавшего поражений, придавали им сил.

Двенадцатая атака.

И левый фланг дрогнул...

— На-конь! — покрывая голосом грохот битвы, взревел Святослав.

Духарев успел увидеть, как стронулись с места ромейские катафракты, и тут Калиф сам рванулся с места и полетел вслед за гриднями Святослава, догоняя, обгоняя, вырываясь вперед, обгоняя остальных дружинников...

Всадники бурей пронеслись вдоль пехотного строя, мгновенно остановив отступление черниговцев и смолян (бежать под взявшую разбег конницу — смерть), широко обогнула левый фланг и врезалась в гущу ромеев.

Двоих врагов Духарев поддел на пику. На втором ударе пика увязла. Пришлось ее бросить и взяться за клинки.

В этом бою Сергей сражался не как воевода — как простой всадник. Рубил, отбивал, сёк, колол, полностью отдавшись битве... Пока вдруг не обнаружил, что больше не видит вражеских лиц, — а только щиты, брошенные за спину, и тыльники ромейских шлемов. Пехота побежала.