Белая ведьма, черные чары - Ким Харрисон

Маршал вздрогнул, открыл один глаз, посмотрел на меня. Он был необычайно подо мной податлив, пугающе податлив.

— Кто тебе сказал? — прошептал он, приподнимаясь и подтаскивая меня поближе к себе на колени.

Я готова была выброситься из окна. У меня в ци ощущалась полученная от него энергия, искрящаяся, с привкусом мужественности. Она хотела обратно к нему, но я боялась, я закрыла себя от него, и сейчас переход будет труднее.

— Рэйчел, — сказал Маршал ласково, поглаживая мне плечо и руку. — Успокойся. Ты привыкла таскать при себе куски безвременья, чтобы отбиваться от тех, кто на тебя нападает. А поэтому ты черт-те какую мощную стенку построила.

— Да, но…

— Просто помолчи, — сказал он, покрывая меня тихими поцелуями, отвлекавшими от мыслей и пронзавших меня пузыриками желания. — Все нормально.

— Маршал…

Так странно было его целовать, что я отгородилась от этой мысли.

— Дай губам другую работу вместо разговора, ладно? Не выйдет, так не выйдет. Невелика важность.

— М-м-м-м! — замычала я, когда он неожиданно обнял меня за талию и подтащил еще выше, заглушив губами мои протесты. Уступив и целуя его, я ощутила, как расслабляется и одновременно напрягается мое тело.

Руки Маршала пришли в движение, оглаживая мои джинсы, подтягивая меня так, что я чувствовала, как он в меня вдавливается, и я задышала чаще. Накрыв губами его губы, я вошла в поцелуй, ощущая, пробуя его на вкус, наполняя ноздри запахом красного дерева. Язык Маршала вошел мне в рот, и я толкнула энергию обратно. Это была моя погибель.

Я ахнула, взметнула руки к его плечам, оттолкнуть его, а он присосался к моему ци. В невероятным звоне адреналина я отбивалась, а он держал меня все крепче, не отпуская. В опьяняющем потрясении, со стоном отчаяния я прервала поцелуй, тяжело дыша, уставилась на Маршала, задохнувшись в морозном зимнем воздухе. Черт, до чего же хорошо это было!

— Прости, прости, — выдохнула я, испытывая сильное сексуальное возбуждение.

— За что? — спросил Маршал с жаром в глазах.

— Что я отодвинулась, — ответила я, и он улыбнулся.

— Возьми опять, — шепнул он, поддразнивая меня. Пальцы его касались меня всюду, гладко пробегая по коже, и я содрогалась в тусклом пробивающемся сквозь жалюзи свете. То здесь, то там, нигде не задерживаясь и сводя меня с ума. О боже мой, теперь я заставлю его умолять!

Дрожа от желания и нетерпения, я припала к нему. Весь мир был пропитан ароматом Маршала, и я вдыхала его, отключив мысли. Руки его были у меня на талии, и мне стала уютна эта наша близость, я вздохнула от удовольствия, когда он нашел мои груди, чуть стискивая одну из них сквозь рубашку, потом вторую, и я уже не могла терпеть, я хотела подождать, хотела, чтобы он попросил меня, пусть телом, если не словами, но я только вздохнула еще раз, вытягивая из его ци последние эрги.

Эта восхитительная субстанция вливалась в меня, клубясь, смешиваясь с яростным чувством обладания и торжества. Маршал открыл глаза, и жар желания пылал в них, и у меня застучало сердце. Я взяла от него, теперь он будет брать от меня.

Ждать он не стал. Он положил мне руку на затылок, притянул меня в поцелуе, и я знала, что сейчас случится, но не могла не вскрикнуть шепотом, когда он коснулся сознанием моего ци и вытащил из меня все, так что по телу разошлись чувство утраты и жар — спиралью, как дым от погашенной свечи.

Я не сопротивлялась. Я могла играть в эту игру на равных, и мы длили поцелуй, и я собралась, чтобы вырвать энергию обратно, колени уперлись ему в бедра, требуя, беря, присваивая.

Сила вышла из него моментально, будто щелкнул бич, и Маршал ахнул, охватывая меня руками, не выпуская. Я вдохнула его, ощутила его в себе повсюду. Его вкус был в мыслях, в душе, и это было невероятно, почти невыносимо.

— Возьми, — шепнула я, ожидая, что он повторит то же самое, но он хмыкнул отрицательно, и мой стон окрасился желанием, и Маршал, пришпоренный, снова сжал меня, снова коснулся моего ци, в сверкании вспышек выпил все, оставив лишь искристый след у меня в сознании и ноющую пустоту внутри.

Настал мой черед отбирать энергию, но ситуацию контролировал он, и в оглушительном всплеске силы он втолкнул в меня эту энергию, и в судорожном изумлении я едва не задохнулась, вцепившись в его плечи.

— О господи, только не останавливайся! — произнесла я на вдохе.

Я будто чувствовала его в себе, внутри, снаружи, всюду вокруг. И снова он выпил энергию моего ци, и я почти плакала от этой новой пустоты.

— Маршал! — задохнулась я. — Маршал, прошу тебя…

— Рано, — застонал он.

Я вцепилась в его плечи, я хотела всего, полностью, сразу.

— Давай! — потребовала я, почти не в своем уме от искусственного самосдерживания. У него была вся моя энергия линий, выполнение моих желаний было в его руках. Он нашел мои губы, и я взмолилась — не словами, телом. Я извивалась, я прижималась к нему, я все делала, только не отбирала ее, наслаждаясь радостью боли от неутоленной жажды, звенящей во мне, кипящей как лихорадка.

И он застонал, не в силах больше держаться, и я ответила стоном, когда освобожденная энергия его ци заполнила мое, и мы оба достигли вершины, залитые потоками эндорфинов, от которых у меня выгнулась спина и перехватило дыхание. Задрожали держащие меня руки, меня затрясли волна за волной, и каждая обостряла восприятие так, что не осталось на свете ничего реального.

Я услышала хриплый стон, потом смутилась, поняв, что исходит он от меня. Навалившись на Маршала расслабленным телом, я чувствовала, как возвращаются ко мне ощущения мира. Сам Маршал тяжело дышал, грудь его подо мной вздымалась и опадала, а его рука лежала у меня на спине, остановившись наконец. Я вздохнула, чувствуя, как поток энергии между нами перетекает туда-сюда без задержек, оставляя лишь покалывание, стихающее по мере установления равновесия.

Я лежала, прижимаясь к нему, положив голову ему на плечо, слушая, как бьется сердце, и думала, что мало, наверное, есть более приятных способов усложнить себе жизнь. И при этом совершенно не раздеваясь. От ледяного холода зимнего дня я поежилась.

— Хорошо тебе? — спросила я и улыбнулась, почувствовав его радостный кивок.

— А тебе? — спросил он в ответ, будто грудным рокотом, а не голосом.

Я прислушалась. Полная тишина — ни крыльев пикси, ни шагов соседки внизу.

— Никогда лучше не было, — ответила я, ощущая такой покой, какого уже давно не было. У Маршала запрыгала грудь, и я привстала, когда поняла, что это он смеется. — Ты чего?

У меня возникло ощущение, что смеется он надо мной, и я не понимаю, за что.

— Маршал, я не знаю, вспомню ли я, — передразнил он фальцетом. — Этого так давно не было.

Я с облегчением села и толкнула его в плечо.

— Заткнись. — Мне стало все равно, что смеется он надо мной. — Я и правда не помнила.