Исправительная академия (Оболенский, том 1 и том 2) - Алекс Хай

в редкие минуты, когда расслаблялся и отпускал этот вечный контроль, был приятным парнем.

Княгиня… С ней было тяжелее всего. Она любила Володю Оболенского. Чистой, искренней и беззаветной материнской любовью. Она была готова пойти на любые жертвы ради собственных детей. Ради меня. Она жила чувствами, дышала этой любовью. И как можно было оттолкнуть ее, лишить смысла жизни?

Разве что Друзилла, как ни странно, была ближе всего мне по духу. И дело не столько в том, что она была отмечена Тьмой. Нет, она тоже стала чужой для своего рода. Вроде бы и старалась соблюдать интересы семьи, помогала по возможности, но… Между Друзиллой и остальными Оболенскими уже давно пролегла пропасть. Эту отчужденность ощущал и я.

— Да что же мне сделается, матушка? — я чуть отстранился и осторожно погладил ее по плечу. — Все со мной в порядке.

И тут лицо женщины исказилось гримасой гнева.

— Как же! Валерий Карлович сказал, что ты сделал! Сам полез на огонь! Какое безрассудство! Глупость! Еще бы на бомбу прыгнул! Володя, ну так ведь нельзя!

Она разрыдалась, спрятав лицо в ладонях, а я почувствовал себя мерзко. Всегда, признаюсь, впадал в ступор при виде женских слез. К тому же, с точки зрения матери княгиня ругала меня за дело.

Но я все еще не ощущал себя княжичем. Внутри я оставался все тем же Хрустом, которого иногда тянуло на бессмысленный и беспощадный героизм. Да, жизнь — и смерть тоже — ничему меня не научили.

— Тише, тише, матушка, — я сам обнял ее и встретился взглядом с князем. Отец лишь укоризненно покачал головой. Дескать, ну зачем ты снова мать нервируешь, оболтус? Только она о твоей аварии отошла, потом новости с острова… А сейчас еще и поджог дворца.

Пока я успокаивал княгиню, возле нас нарисовались Самойлов и Леша. Брат был весь покрыт грязью и копотью, словно трубочист.

— … Сволочи, — расслышал я обрывки речи Самойлова. — Дежурный не выжил. Записи украли… Вам лучше на это не смотреть, Алексей Андреевич. Уже не на что там смотреть.

Алексей помрачнел пуще прежнего, хотя это уже казалось невозможным. Они с подполковником перекинулись несколькими фразами с князьями, а затем жестом попросили нас подойти ближе.

— Нужно ехать, — сказал Алексей. — За нами прислали машины с Аптекарского. Валерий Карлович, думаю, вам будет удобнее отправиться с нами?

Самойлов кивнул.

— Полагаю, да, ваше сиятельство. Дознаватели приедут к вам домой. Разумеется, никто не будет вызывать вас в «контору» — еще не хватало тревожить вашу матушку допросами. Дело слишком громкое, но деликатное. Работать нужно аккуратно. Сделаем все тихо.

— Благодарю, — отозвался брат и указал на два подъехавших автомобиля представительского класса. — Прошу.

Мы расселись так, чтобы можно было пообщаться с подполковником. Князя с супругой отправили на одной машине, а сами, прихватив с собой Самойлова, расположились во второй. К моему удивлению, Алексей отпустил водителя.

— Поведу сам, — сказал он шоферу и, кажется, вытащил из кармана купюру. — Возьмите такси. Надеюсь, сдачи хватит на чистку салона.

Я сперва удивился решению брата, но так и правда было спокойнее. Можно обсудить все не таясь.

Самойлов замешкался перед тем, как сесть на заднее сидение. Салон машины был обит светлой кожей, а мы сейчас были перемазаны копотью с ног до головы. Я только сейчас осознал, насколько же от меня несло гарью.

— Полно вам, Валерий Карлович, — раздраженно бросил Алексей. — Не о том беспокоитесь. Отмыть салон куда проще, чем отреставрировать дворец.

О, полезла дедова говнистость. Не знаю, почему, но я даже слабо улыбнулся. Возможно, сдавали нервы. И у меня, и у брата. Впрочем, и подполковник был далек от олимпийского спокойствия. Самойлов заметно нервничал, и что-то мне подсказывало, что дело было не только в самом факте поджога.

Мы тронулись — обычно спокойный и уверенный за рулем Леша сейчас слишком резко дал по газам, и меня впечатало в спинку кресла.

— Полегче, ваше сиятельство, — выдохнул я. — Вторую аварию могу и не пережить.

— С тобой мы отдельно поговорим, — огрызнулся брат. — Сейчас я хочу выслушать версию Валерия Карловича. Что господин подполковник может сказать обо всем, что случилось этой ночью?

Самойлов нахмурился, отчего его перепачканная физиономия стала похожа на сморщенный чернослив.

— Разбираться в деталях предстоит дознавателям, ваше сиятельство, — осторожно ответил он. — И все же инцидент выходит за все адекватные рамки. Но не сомневайтесь, что будут допрошены все, кто находился в здании этой ночью.

Ага. Интересно. Как они собирались искать ту даму с ведром, что умудрилась прикончить охранника и унести диски с записями?

— Кого точно следует допросить в первую очередь, так это нашу дражайшую Феодору Константиновну, — сказал я. — Насколько я понимаю, именно она занималась кадровой политикой во дворце. Значит, у нее должны быть данные обо всех работниках. В том числе и о той уборщице, с которой я столкнулся, когда шел к дежурному за записями с камер.

Сидевший на заднем сидении Самойлов подался вперед.

— Вы кого-то видели, Владимир Андреевич?

Я коротко пересказал ту случайную встречу. Еще ведро тогда громыхнуло, но я видел, как уборщики нередко носили в пустых ведрах мусор на выброс или всякие приспособления для оттирания грязи. Не придал значения. А ведь если бы встряхнул то ведро посильнее да перевернул его…

Да, облажался ты эпично, Хруст.

— Что ж, это может быть реальной зацепкой, — задумчиво сказал Самойлов. — В любом случае благодарю за информацию. Ребята ее неперменно отработают.

— Неужели вы думаете, что эта женщина с ведром, даже если взять за истину, что именно она вытащила записи, пошла сюда работать под своим настоящим именем? — раздраженно бросил брат, не уставившись на подполковника в зеркало заднего вида. — Только глупец мог бы так проколоться. А она, судя по всему, не так уж и глупа.

— И она явно не одна, — добавил я.

Брат вздохнул.

— Именно. Судя по тому, как все произошло, работали сразу несколько человек, и они готовились. И очень постарались, чтобы их не смогли найти быстро.

Самойлов в это время принялся быстро строить что-то на клавиатуре мобильника. Видимо, передавал дознавателю информацию, которую я ему дал. Закончив писать, он положил телефон на колени.

— Все верно, ваши сиятельства, — сказал он. — Это точно работа группы лиц. Другой вопрос, зачем они это сделали и с какой целью? И почему именно в этот момент. Довольно странное время они выбрали, вы не находите?

Что-то в этом было.

Реши я припугнуть или убрать как можно больше Оболенских, или чтобы дело приобрело еще больший резонанс, я бы начал