Возмездие - Вартуш Владовна Оганесян

бросить мне вызов? Понял, наконец, что своя шкура дороже, чем шкуры родственников?

Илир моментально стал серьёзным:

— Я знаю, что ты мне не доверяешь, но это не имеет значения. Здесь вопрос чести, а не мести, и мы это уже обсуждали.

— Объясни, зачем привёз её сюда? Я несколько часов назад был в Германии, могли бы там встретиться.

— Этого не знал. Знал только, что сегодня вечером должен быть здесь.

— Должен? — вскинул левую бровь. — К твоему сведению, я никому ничего не должен.

Илир тоже вскинул бровь:

— Так ли это?

— Что ты хочешь сказать? — Этот разговор не нравился и нужно поскорее его заканчивать!

— Слушай, не принимай на свой счёт, ладно? Это, наверное, странно звучит, но я не работаю на людей, которых не знаю. Даже заказ выполняю, предварительно ознакомившись с предысторией. — Видя его недоверчивый взгляд, он пожал плечами: — Можешь не верить. Но как ни крути, все мы кому-то что-то должны. И ты не исключение.

Верить или не верить — разве в этом заключается вопрос сегодняшнего дня? Солдат был прав, и оба понимали это. Но сейчас здесь находится убийца, которого наняли, закончить начатое дело, и кто его нанял — главный вопрос! Остальное подождёт.

— Кто тебя нанял? — вернулся к насущной теме и к женщине, совершенно не обращая внимания на её слёзы от боли и кровоточащие раны. Положил подушку на левое бедро и прижал сверху глушителем.

Она скорчилась, борясь с внутренним противоречием, но всё же кивнула.

Стянул повязку.

— Я скажу тебе, но только потому, что ты всё равно труп! — прокряхтела она с болью в голосе.

«Сука!». Палец уже готов был спустить курок, как она продолжила:

— Никто меня не нанимал, урод. Я сама вызвалась помочь моей семье избавиться от одной большой занозы в заднице, то есть от тебя!

Немного ошалел от такого признания. То ли действительно перебрал и чего-то не догоняет, то ли сказанное ею полный бред! За решением этой дилеммы обратился к Илиру:

— Что она несёт?

— Прости, но с этого момента я помочь ничем не могу. Не успел что-либо разузнать. Пытался у неё спросить, но она конченная тварь, кроме мата из её паршивого рта ничего не выходило. Было лишь одно желание — прикончить её. Чтоб не сделать этого, пришлось связать, заткнуть рот и, дождавшись ночи, вывезти из Германии на своём пикапе. Кстати, спасибо за деньги, без машины как-то совсем неудобно было. Да и прочие игрушки мне тоже пригодились, — кивнул на пистолет.

— А что ты хочешь знать, ушлёпок? — сквозь боль продолжала брыкаться женщина. — Что мне приходится подтирать дерьмо за твоим уёбошным братом?! Да если б я знала, что вместо тебя заказ попадёт к этому конченному, продырявила бы башку вам обоим, да и третьего шлепнула бы для кучи, и сама бы сделала дело! — Теперь и Илир стоял ошарашенным. А та перевела гневный, полный ненависти, взгляд на него и продолжила. — Хочешь знать, кто я? Я тебе скажу, сучёнок! Я Моника Флэтчер! И если ты меня сейчас же не отпустишь, тебе точно конец! Нужно было с тебя и начинать, и не слушать отца! Знала ведь, что не получится тебя припугнуть и взять под контроль убийством никчёмного хера, которого с какого-то перепугу считаешь себе ровней! Ты что, всем долбонутый? Как можно променять настоящую семью и свою страну на что-то совсем левое, чужое и грязное? Как тебя до сих пор свои же не грохнули? Терпят тебя, ходят за тобой, как верные собачонки, в рот заглядывают… Давно нужно было отобрать у тебя всё и оставить с голой сракой подыхать в твоём любимом Санкт-Петербурге! Но нет, мой отец не готов был действовать решительно, хотел начать окучивать эту прибыльную грядку с самых дальних участков! Старый дурак! — истеричный смех вместе с криками боли вырвался из её груди. Она закашлялась и с ненавистью продолжила: — Все беды мужиков из-за баб, верно? Но если б твой долбоёб «типа брат» не ввязался в конфликт с местным торгашом, неизвестно сколько ещё бы мой отец тянул с тобой. А так, хотели под шумок, по-быстрому, свои дела немного сдвинуть с мёртвой точки и направить в нужное русло. Но твой пиздабол всё испортил! — гневно глянула на Илира. — Пообещал, что всё будет сделано в лучшем виде…

Пока она говорила, в голове звучало только одно: Флэтчер! Всё остальное воспринималось второстепенным фоном. Да кому вообще интересно, за что тебя хотят убить? За дело или просто из жадности и жажды власти… Какая разница, правда? Вот и ему было совершенно плевать «за что», было важно узнать «кто»! И теперь он знал.

Слушать её визгливый и страдальческий голос уже было невыносимо. Рука сама направила пистолет ей в лоб, и раздался выстрел.

Наступила блаженная тишина. Эта пуля, похоже, и его голову расколола на две части — так сильно она разболелась.

Посмотрел на убитую им женщину пустым, совершенно ничего не выражающим взглядом, и повернулся к Илиру:

— Сделай её фото и убери здесь всё. Завтра утром жду в аэропорту. Полетишь со мной в Россию. Ты же хотел отомстить за брата? Завтра у тебя будет шанс сделать это.

— Ты знаешь, о ком она говорила? — осторожно спросил Илир, видя его разбитое состояние.

— Да. Флэтчер и его прихвостни уже довольно давно, как и сказала эта сука, окучивает нас. Если бы не Марк, я бы поддался на их уловки и постепенно бы слил им сначала компанию наших родителей, а потом… возможно, и всё остальное. Но, после покушения, задумался. Я догадывался, что здесь не обошлось без них, и зря потерял столько времени. Заказчик всё это время, практически каждый день, сидел прямо у меня под носом, приходил в мою компанию, разговаривал со мной, уговаривал меня, договаривался, даже угрожал, а я настолько увлекся поисками, что просто-напросто игнорировал это… — Хоть голос и был спокойным, внутри просто раздирало от гнева. Продолжал смотреть на женщину. Сожалел ли о содеянном? Нет. Потому что знал, она, как Смерть, прошлась бы своей косой по его семье. Её жизнь взамен на свою жизнь и жизнь близких — отличная сделка. Возможно, кто-то рискнул бы, оставив её в живых, но не он.

— Ты верно поступил, — вдруг проговорил Илир, будто чувствовал смятение в его сердце. — Если б не ты, я бы сам это сделал. По ней видно, душа у неё чёрная, а за душой и вовсе непроглядная тьма. Такие живут только ради убийства. Больше ничего не имеет для них значения. Ни чести, ни