Сожалею о тебе - Колин Гувер

– Но вы сегодня здесь не для того, чтобы обсуждать разные варианты хромофобии, так? – звучит наводящий вопрос.

– Нет, конечно, – качает головой доктор Блумбилингтингтон, глядя прямо в объектив. – Я пришла лишь по конкретной причине. Один цвет обладает особенно тревожными характеристиками. – Ее плечи приподнимаются после глубокого вдоха, а затем опускаются, когда она продолжает: – Результаты моих изысканий настолько важны, что я чувствую необходимость поделиться ими со всем миром.

– И чем именно вы хотите поделиться?

– Благодаря щедрому финансированию мы обнаружили, что оранжевый цвет не только является наиболее частой причиной хромофобии, но и вообще самым худшим из всех оттенков. Этот факт неоспоримо подтверждают проведенные нами исследования.

– Есть ли у вас доказательства, подкрепляющие данное утверждение? – спрашивает голос.

Доктор Блумбилингтингтон очень серьезно смотрит на зрителей.

– Помимо нескольких дюжин лайков в нашем опросе в Твиттере и немалого количества просмотров публикаций в Инстаграмм, посвященных данному вопросу, у нас есть… люди. Реальные люди со своими историями. – Она наклоняется вперед, прищуривая глаза, а на заднем фоне начинает играть медленная, трагичная музыка. – Только послушайте их.

Экран снова темнеет.

Следующая сцена возвращает нас к первому персонажу, Кейтлин. Она утирает слезы платком, продолжая рассказывать.

– Как только мама произнесла эти слова, отец… – Она поднимает голову и смотрит в камеру. – Он… умер. Он просто… – Она снова подносит платок к глазам, – взглянул на нее в ужасе, что она могла предложить покрасить стены гостиной в оранжевый цвет. Услышав эту фразу, он выронил палитру на пол, схватился за сердце и просто… умер. И последнее слово, которое он услышал, было… «оранжевый». – На лице Кейтлин проступает удивление, и она начинает рыдать, словно не может сдержаться. Потом недоверчиво качает головой: – Никогда не смогу простить мать за это. Что за человек мог предложить оранжевый цвет для стен? И это было последним, что папа услышал. Последним!

Сразу после ее вспышки ярости экран чернеет.

И снова мы видим молодого Питера, который сидит за рулем старого голубого пикапа. На парне надета оранжевая рубашка. Его лицо кривится от едва сдерживаемого гнева.

– Я собирался надеть голубую сорочку, но у меня не было такой возможности, хоть я и знал, что этот цвет нравится Мэри, – произносит голос старика. – Она сама говорила, когда я позвал ее на свидание. Я тогда сказал, что желтое платье необычайно ей идет, она покрутилась и спросила: «Правда, красивое?» Я кивнул, и тогда она продолжила: «Мне нравится твоя рубашка, Питер. Голубой цвет тебе к лицу».

В этот момент мы видим сидящего в зеленом кресле старого Питера, чьи глаза теперь стали еще краснее.

– Когда я подъехал к кинотеатру, Мэри стояла возле входа. Одна. Я припарковался, заглушил двигатель и просто сидел там, уставившись на нее. Она выглядела так замечательно в своем желтом платье.

Фокус вновь смещается на молодого Питера, который сидит в машине в оранжевой рубашке, наблюдая за симпатичной девушкой. Она ждет кого-то у кинотеатра.

Парень вздрагивает.

– Но я просто не смог этого сделать. Не хотел, чтобы Мэри видела меня таким.

Молодой Питер заводит мотор и начинает выруливать со стоянки.

Камера вновь возвращается к старику, сидящему в кресле.

– В смысле, как я должен был поступить? – Он так зол, что даже приподнимается со своего места, но слабость заставляет его опуститься обратно. – Я просто не мог взять и подойти к ней в той рубашке! Уехать – было единственным правильным вариантом.

Он качает головой, сожалея о сделанном выборе, который изменил всю его жизнь.

– Питер? – Мужчина переводит взгляд на того, кто стоит за камерой. – Вы можете рассказать, что стало с Мэри?

Питер вздрагивает, а его глаза практически скрываются за морщинами, когда он хмурится.

– Так что произошло с Мэри, Питер?

Старик снова пытается встать, гневно воздев руки.

– Она вышла замуж за Дэна Стенли! Вот что произошло! – Он снова падает на место, и на лице у него написана глубокая печаль. – Они познакомились тем вечером… в кинотеатре. Когда я должен был быть там в голубой рубашке. Они полюбили друг друга и в конце концов поженились, завели троих детей и коз. Или овец. Черт. Не помню. В общем, тех тварей было много. Я проезжал мимо их фермы каждый день после работы, и их проклятые животные выглядели такими… здоровыми. Будто Дэн Стенли действительно хорошо о них заботился. Как тогда он позаботился о Мэри, хотя она должна была принадлежать мне. – Питер тянется к столу рядом с креслом и берет платок. Затем шумно сморкается. – И вот я здесь, – он обводит рукой помещение, словно ему больше нечего продемонстрировать, ведь он ничего не добился в жизни, – один-одинешенек. – Вытерев нос, старик смотрит прямо в камеру. Его лицо показывают крупным планом. Повисает длинная пауза. Потом Питер произносит: – Я не хочу больше об этом говорить. Мы закончили.

И экран снова темнеет.

На следующем кадре мы вновь видим настороженную доктора Блумбилингтингтон.

– Что вы надеетесь доказать с помощью этого документального фильма? – спрашивает голос.

– Я надеюсь… Единственное, чего я хочу, – это чтобы люди, посмотревшие видео, сплотились против этого отвратительного оранжевого цвета. Он не просто рушит судьбы, но и само слово даже ни с чем не рифмуется! Некоторые, конечно, пытаются это сделать, но… идеального совпадения просто не существует. Созвучия просто нет. – Лицо доктора теперь показывают крупным планом. Она шепчет с очень серьезным выражением лица: – И никогда не будет.

Экран темнеет.

Затем появляется радужная надпись, но без оранжевого цвета. Она гласит: «Если вы или человек, которого вы знаете, видели оранжевый цвет либо произносили его название вслух, вы можете страдать хромофобией. Пожалуйста, проконсультируйтесь с психиатром для диагностики. Если вы хотите пожертвовать нашей кампании по запрету этого цвета и исключению слова, его означающего, из языков по всему миру, пожалуйста, обратитесь по электронной почте [email protected]».

И экран снова затухает.

В титрах всего три имени: я, Миллер и его дедушка сыграли все роли.

Мы с моим парнем держимся за руки. Его ладонь вспотела. Видео длится не более пяти минут, но кажется, что прошла вечность. По крайней мере, чтобы его снять, нам уж точно потребовалось куда больше времени.

В комнате царит тишина. Не уверена, хороший это знак или плохой. Я украдкой бросаю взгляд на Джонаса, но тот продолжает смотреть на пустой экран.

Лекси же с Эфреном опускают глаза в пол.

Мама заговаривает первой:

– Это было… – Она беспомощно косится на Джонаса в поисках поддержки, но тот все еще сидит, уставившись в телевизор. Тогда она продолжает: – Это было… неожиданно. И качество съемки просто потрясающее. И актерское мастерство. В смысле… даже не знаю… Вы просили говорить честно, так что… Я не поняла идеи. Может, уже слишком стара для этого.