Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 24. Аркадий Инин - Винокуров

все же я… я с трепетом ждал. Ведь я уже не очень молод, а вы… вы такая юная.

— Ой, юная — семерых родила! — совсем смутилась Надя.

— И прекрасно! Знаете, когда я увидел вас с детьми в этом парке, я сразу представил вас… мадонной. Вы проситесь на полотно…

— Не надо, — поспешно сказала Надя. — Это не надо!

— Я вас чем-то обидел? — обеспокоился художник.

— Нет-нет…

Они снова умолкли. Он неловко попытался взять ее за руку и испуганно замер — не оттолкнет ли? Надя только робко глянула, но руку не отняла.

— Знаете, если бы вы все-таки пришли ко мне в студию…

— Нет! — опять поспешно оборвала Надя. — Это нет!

— Что вы, Надежда Павловна, вы не так поняли… Я бы просто написал ваш портрет. Или лучше… — он восторженно окинул ее взглядом с головы до ног, — лучше бы я написал вас… всю.

— Обнаженную? — испугалась Надя.

— Нет!!! — еще больше испугался он. — Я бы написал вас так, в этом плаще, с этими листьями…

Он замолчал. А Надя сказала решительно:

— Тогда я приду. Прямо сегодня. Сейчас!

— Сейчас? — Он не верил своему счастью.

— Да, — заговорила она быстро, — именно сейчас, сейчас… — И опомнилась: — Нет, сейчас нельзя. Сейчас мне домой — Юре компресс делать…

— Понимаю, понимаю… Тогда — завтра?

— Да, завтра! — воодушевилась Надя и вновь увяла: —

Нет, послезавтра Наташку в пионеры принимают, надо кофточку белую дошить.

— Но, возможно… — не терял он надежды, — возможно, в среду?

— В среду — да! — решительно согласилась Надя, но сникла: — Нет, в среду мы с Валентиной задачками занимаемся. Не даются ей эти задачи!

— А… а в четверг?

— В четверг точно — нет! Четверг — банный день, я младших отмываю, Машку особенно, она всегда как чучело, я, говорит, самая маленькая, значит, самая близкая к земле и поэтому больше всех вымазываюсь… Ой! — оборвала она бесконечную фразу. — Что я говорю?

— Вы говорите правду, — печально сказал Илья Николаевич. — Обычную правду жизни.

— Нет, просто эта неделя такая! Но в пятницу… да, в пятницу!

— В пятницу? — ожил он и снова решился взять ее за руку. — Вы… вы придете в пятницу?

— Да, я приду в пятницу. В пятницу — обязательно!

Он держал ее руки и счастливо смотрел в глаза. Надя смутилась и осторожно высвободила руки.

Едва Надя — все в том же темпе, плащ нараспашку, косынка набок — подбежала к своему дому, как из подъезда вылетела дворничиха-татарка, ведя за руку вихрастого второклассника Петьку.

— Ай, чертов шайтан! — кричала она. — Твой башибузука стекло сломала! Совсем на кусочки поломала!

— Где разбил, тетя Фатима? Когда? — опешила Надя.

— В подъезде разбила. Тыри дня назад. А сейчас признался! Теперь тыри рубля неси, мамка Надя!

Фатима торжественно передала Петьку маме и удалилась.

— Так! — Надя устало опустилась на скамейку. — Что с тобой происходит, Петя? Подрался с Будякиным, вырезал на парте зайца, подложил кнопку химичке… учительнице химии! Теперь — стекло…

Петька молчал и вздыхал.

— Что молчишь? Что вздыхаешь? Куда ты катишься?!

Она горестно потерла ладонью левую сторону груди.

И Петька не выдержал:

— Мама! Ну не бил я стекло! Я только с Будякиным подрался, а больше ничего вообще!

— Так-так, интересный разговор… Ну давай потолкуем.

Во дворе появился мальчишка в кепочке и возбужденно зажестикулировал, призывая Петьку к себе.

— Чего это Шурик? — заметила его Надя.

— А я знаю? — Петька крикнул Шурику: — Потом, ну потом!

Шурик закружил по двору на небольшом отдалении.

— Так что расскажешь? — спросила мама.

— Это я их выручаю — друзей. — вздохнул Петька. — Понимаешь?

— Не понимаю. Давай-ка толком.

— Ну я подрался с Будякиным. И, значит, мне влетит. Так?

— А как иначе?

— Вот и Корзухин сказал: «Тебе все равно за Будякина влетит, так ты еще скажи, что на парте вырезал, хотя это я вырезал, но ты выручи друга».

— Дела-а, — поразилась мама Надя. — Ну, дальше, дальше…

— Дальше Рудько говорит: «Выручи еще одного друга, я кнопку подложил Тамаре Анатольевне, так скажи, что это ты, тебе все равно за Будякина и Корзухина влетит». А сегодня еще Дима Пеночкин говорит: «Я стекло в подъезде разбил…»

— Ой, мамочка, — рассмеялась Надя. — Христосик ты мой!

— Кто? — не понял Петька.

— Не важно, страдалец ты, в общем, за друзей. Только какие же это друзья? — посерьезнела Надя. — Это же трусы и хитрюги, вот что я скажу! Паразитство это, прости за слово нехорошее.

— Мам, я уже и сам думал…

— Думал — это хорошо. Думай, Петенька, думай, тогда до всего додумаешься. Ну, пошли домой.

Но тут не выдержал и подбежал Шурик:

— Тетя Надя, можно Петю на минутку?

— На минутку можно.

Шурик отвел Петьку и что-то жарко ему зашептал.

Петька мотал головой. Но Шурик настойчиво умолял. И Петька вернулся к маме.

— Мам, понимаешь… Шурик нечаянно треснул лампочку из рогатки. А он мой друг и…

— Ой! Ой-ей-ей! — Надя затряслась от смеха. — Пропадешь ты, мой христосик, со своею добротой… Ладно, семь бед — один ответ!

Счастливый Петька побежал к Шурику, но остановился:

— Мам, еще… Тебя в школу вызывают. Такое маленькое родительское собрание.

— Что за маленькое собрание?

— Ну… ты, я и классный руководитель.

— Ясно, — подавила улыбку Надя. — И когда это… маленькое собрание?

— В пятницу, — сказал Петька и направился к Шурику.

— В пятницу?! — простонала Надя.

Петька даже остановился.

— В пятницу. А ты что, не можешь?

— Могу, Петенька, как не могу… Приду обязательно…

Петька убежал.

Надя так и осталась на скамейке, и все качала головой, и все приговаривала — то с улыбкой, то со слезами:

— В пятницу!.. А?.. Надо же — в пятницу…

Кружились и падали желтые осенние листья.

— Нет! Нет! Нет! — отмахивался солидный Николай. — Уберите камеры!

— Это еще почему? — удивился Юлик.

— Потому! — многозначительно ответил Николай. — Я пришел просто повидаться с ребятами. Но говорить ничего не буду. Не имею права.

Все сразу поскучнели под его серьезным взглядом. Только Мила отчего-то развеселилась:

— Ах, он не имеет права! Ах, скажите! Но нам безумно интересно: чего же вы все-таки достигли в жизни?

— То, чего мы достигли, вам уже показывали. По телевизору, — весомо сказал Николай.

— Прекрасно! — не унималась Мила. — Но есть и второй вопрос: «Чего еще вы в жизни ждете?»

— То, чего мы ждем, сбудется, надеюсь. И тоже будет показано по телевизору.

— Ясно, — сказала Мила. — Ты работаешь на космос.

— Да, — с достоинством подтвердил Николай.

— В научном институте, — уточнила Мила.

— Да.

— Завхозом.

— Да… А откуда ты знаешь?

И был обвал смеха.

А Мила, покрутив пальцем у виска, пояснила:

— У Колечки завихрение. Наши дети в одной