Крах всего святого - Илья В. Попов

Этьен замер, не зная, что и делать, а после, когда раздалось тихое рычание, перевел взгляд обратно на мужчину – и сразу же пожалел, что желание его сбылось. Это оказался тот самый утопленник, который и впрямь пришел себя; но рот его как и руки были перепачканы кровью, а глаза поблескивали каким-то дикими огоньками. В горле Этьена мгновенно пересохло; кое-как поднявшись на ноги и чувствуя, как колени начинают предательски дрожать, он попытался отступить назад, понимая, что должен закричать, но не в силах вымолвить и звука.

Мужчина тоже поднялся, возвышаясь над мальчиком почти на две головы – и только сейчас Этьен увидел, как он изменился: руки его удлинились, свисая чуть ниже пояса, на пальцах проросли широкие плоские когти, все тело покрылось мелкой темно-коричневой шерстью, а изо рта торчали изогнутые желтоватые клыки. То существо, в которое превратился утопленник, с шумом втянуло воздух, а после мелко-мелко затряслось, вцепившись лапой в стол – и спустя миг кожа его треснула под раздувавшимися мышцами, брызнув кровью, голова начала вытягиваться, превратившись в некое подобие тупой волчьей морды, нос сплюснулся, а уши заострились; видимо, превращение было весьма болезненным, так как все это время мужчина тихо поскуливал, но потом, подняв глаза на Этьена, издал тихий рык.

– Это… это же… я… – пролепетал Этьен, делая шаг назад. – Вы меня помните? Я же… спас…

Видимо, из-за ужаса разум его помутился, так как он только сейчас понял, что пытается разговаривать не с человеком. Он никогда не видел подобных тварей своими глазами, но многое слышал о них из полуночных баек у костра. Ужасное чудовище, что поначалу можно принять за то, кем оно раньше было, ведомое лишь жаждой крови; не человек, но и не зверь – один из солдат говаривал, что в сию тварь превращаются братоубийцы, коих проклинают сами боги. Мало-помалу они теряют людской облик, ходить начинают на четырех конечностях и жрут только сырое мясо, чтобы, в конце концов, превратиться в…

Волколака.

Лишь когда тварь уже тянула к нему когтистую лапу, Этьен скинул с себя оцепенение – в страхе взмахнув мечом, он развернулся на одних каблуках и бросился прочь. Сзади раздался визг боли, который тут же превратился в яростный рев – а со всех сторон донеслись брань и стоны проснувшихся. Зацепившись башмаком за ножку кровати, Этьен упал и клацнул зубами – оглянувшись, он увидал, как волколак ступает к нему широкими шагами, чуть сгорбившись и раскрыв пасть, из коей на подбородок стекала нить мутной слюны. Жизнь мальчику спас незнакомый мужчина – а точнее, отдал за него свою. Заорав во всю глотку, он в ужасе вскочил на ноги, тыча пальцем в чудовище – через миг крики его превратились в бульканье, когда в одном прыжке тварь прижала несчастного к земле, припав зубами к его шее.

Выскочив наружу, Этьен спешно огляделся – и вдруг понял, что крики доносятся не только из шатра, но со всего лагеря. Весь мир вокруг точно встал на уши – тут и там метались полураздетые воины, не понимающие, что происходит, многие из которых успели ухватить оружие, но не надеть штаны; бешено ржали кони, сорвавшиеся с привязи и теперь носившиеся меж палатками, едва не затаптывая конюхов, которые пытались их поймать, а женщины в страхе призывали детей, плачущих в темноте.

– Визрийцы! Предатели! – раздался откуда-то истошный вопль.

– Моро, мать его! – отозвался ему другой голос.

– ВОЛКОЛАКИ! – взревел кто-то.

И к несчастью, прав оказался как раз последний. Раздался громкий треск – оглянувшись, Этьен увидал, как целый кусок частокола рухнул прямо на одного из солдат, который не успел даже вскрикнуть, а сквозь проем начали перебираться огромные тени, что моментально разбегались во все стороны – и вот лагерь охватил полнейший хаос. Твари врывались в шатры и палатки, рвя в клочья не успевших проснуться людей, гнали лошадей и переворачивали телеги, косой несясь по лагерю и сея смерть везде, где появлялись, а вокруг завыли трубы и гремели трещотки; один из волколаков – огромный даже по меркам прочих чудищ – поднял ввысь вытянутую морду и издал такой громкий вой, коему тут же вторило еще с десяток, что Этьен едва не рухнул наземь со страху, а тварь тем временем прыгнула на ближайшего воина, который в последний миг успел лишь осенить себя полукругом.

– А ну живо дуй отсюда!

Кто-то с силой дернул его за плечо – но Этьен не успел ответить молодому солдату, как из шатра, прихрамывая, выскочил босоногий старик. Выпучив глаза, он огляделся вокруг – и через мгновение пал на землю с проломленным черепом, а бывший утопленник, не мешкая, тут же бросился прямо на Этьена. Тут бы и пришел его конец – так как он вновь застыл словно статуя, чувствуя, как ужас сковывает каждую его мышцу – но воин, стоявший подле, едва-едва успел откинуть его на землю и поднять копье. Тварь заверещала, ухватившись за древко, торчащее из брюха, но едва парень выдернул острие и замахнулся для второго удара, дабы добить тварь, как на помощь волколаку пришло несколько сородичей и спустя мгновение в том, что осталось от воина, с трудом можно было узнать человека.

Этьен рванул так быстро, как мог, чувствуя подступающий к горлу холодный ком, пока сердце его колотилось бешеным барабаном; он и сам не знал, куда бежит, пару раз едва не попадя под копыта взмыленных лошадей, что неслись, не разбирая дороги. «Этого не может быть, этого не может быть, этого не может быть», – стучало у него в голове, но, увы, весь этот кошмар происходил наяву. Вот волколак склонился над телом Меча, не успевшего даже надеть доспехи; однако едва тварь вцепилась зубами в загривок покойника, как из тени вылетел другой воин ордена, что мощным ударом топора перерубил ей позвоночник, а вторым отправил назад в бездну. Кинув последний взгляд на павшего собрата, он выпустил застрявшее в кости оружие, ухватил с земли палицу друга и бросился на помощь нескольким мужчинам, которые, встав полукругом, защищали рыдающих женщин от пятка волколаков, кое-как держа их на расстоянии пылающими головешками и поленьями.

Этьен пробежал мимо большого шатра с зелеными знаменами, что занимали визрийцы. Подле полога лежало несколько мертвых имперцев и подрагивающий в последней агонии волколак, которому снесли полморды; а внутри было настолько светло, что Этьен сквозь ткань мог увидеть, как какой-то мужчина – судя по всему, посол – стоя на коленях, быстро-быстро кланяется приближающейся к нему горбатой тени, едва не утыкаясь лбом в землю. Но вот силуэты их слились в единое целое, вверх взлетела когтистая лапа – и через мгновение на стену шатра брызнула струя крови.

Откуда-то раздался девичий крик – и Этьен застыл как вкопанный, вспомнив про Катрин. Разве сможет простой сапожник защитить семью от подобных чудовищ? Конечно, воины вокруг уже собрались, давая тварям ожесточенный отпор – пускай и потеряв немало людей за время неразберихи – но что если они не успеют прийти им на помощь? Трусливая часть Этьена кричала ему в ухо: «Беги! Прячься! Забейся в ближайшую щель, пока все не кончится!»; более благоразумная молвила: «Найди Раймунда и держись господина! Ты – оруженосец!»; но вот другая – та, о которой он и не подозревал, что она существует, поднимающая какие-то неведомые чувства в его душе – твердо стояла на своем: «Спаси ее».