Китайская головоломка - Аркадий Жемчугов

Из февральских «бунтовщиков» пострадал только Тань Чжэньлинь, да и он отделался легким испугом — сняли с работы. Остальных Чжоу Эньлай сумел отстоять. Как ему это удалось?

«Внимательное изучение политической деятельности Чжоу Эньлая за последние два или три года, — писал в 1968 году брюссельский журнал «Courrier de l’Extreme-Orient», — позволяет сделать вывод, что его поддерживают в основном три главные силы: центральное правительство — Государственный совет, тайная полиция, находящаяся под контролем Се Фучжи, и военные кадры, принадлежащие к «Новой четвертой армии — третьей полевой армии» и «Красной армии четвертого фронта» революционного периода».

И далее: «Премьер Чжоу возглавляет государственный аппарат в течение восемнадцати лет. Его авторитет в этой центральной администрации огромен и его поддерживают шесть ближайших заместителей, которые контролируют важнейшие отрасли». И эти шесть: Ли Фучунь, Чэнь И, Тань Чжэньлинь, Не Жунчжэнь, Ли Сяньнянь, Се Фучжи.

Добавим лишь, что Ли Фучунь, Чэнь И и Не Жунчжэнь — старые друзья Чжоу Эньлая со времен учебы во Франции. Кроме того, Чэнь И, Тань Чжэньлинь и Ли Сяньнянь — бывшие командиры «Новой четвертой армии», а Се Фучжи — выходец из 2-й полевой армии Лю Бочэна.

У Мао Цзэдуна такой опоры не было.

…В сентябре 1970 года Чжоу Эньлай в интервью французскому корреспонденту Франсуа Дебре обронил такие слова: «70-е годы относятся к великой эпохе великих становлений. Я с завистью смотрю на наше молодое поколение. Я вовсе не придаю большого значения осуществлению революции без рассудка. Революционная борьба — это борьба отдельных людей. Каждый человек может терпеть поражение, менять направление и идти по пути прогресса. Важно избрать правильный путь». Думается, что сам Чжоу Эньлай сумел выбрать для себя правильный путь — путь истинного сына чжунхуа.

…В 1972 году врачи обнаружили у Чжоу Эньлая рак. В попытках спасти любимого народом премьера было сделано 14 операций. Весной 1974 года его здоровье заметно ухудшилось. Его домом стал госпиталь, где он продолжал заниматься делами Госсовета и принимать посетителей, в том числе зарубежных гостей. 13 января 1975 года, несмотря на недуг, он выступил с докладом на сессии Всекитайского собрания народных представителей, в котором изложил программу «четырех модернизаций». Группировка Цзян Цин окрестила ее «четырьмя ядовитыми травами». В феврале 1975 года ему сделали еще одну операцию. Но болезнь уже нельзя было остановить. 8 января 1976 года Чжоу Эньлай скончался.

…Маленького роста, коренастый, этакий мужичок-боровичок, он стоял совсем один, спокойно наблюдая за тем, как все остальные участники торжественного банкета, устроенного Госсоветом КНР для дипломатического корпуса и аккредитованных в Пекине иностранных корреспондентов, разбившись, как обычно, на группки что-то энергично обсуждают, жестикулируя руками и постоянно бросая полные удивления и нескрываемого любопытства взгляды в его сторону. Но подойти к нему не решился никто. Еще бы! Ведь он был «лицом номер два, облеченным властью и идущим по капиталистическому пути». Так заклеймил его Mao Цзэдун в самом начале «культурной революции», после чего Лю Шаоци, «лицо номер один, идущее по капиталистическому пути», и он, «лицо номер два», бесследно исчезли с политической сцены Поднебесной.

И вот, на тебе! 12 апреля 1973 года, словно феникс, возродившийся из пепла, это «лицо номер два» стоит как ни в чем не бывало поодаль от них в большом банкетном зале Всекитайского собрания народных представителей. На нем строгий, официальный костюм руководителя — темно-синий френч с накладными карманами и воротником-стоечкой и тщательно отутюженные темно-синие брюки, на ногах — черные полуботинки и, как всегда, белые шелковые носки. Он попыхивает сигаретой и спокойно, даже снисходительно взирает на них, ничуть не тяготясь одиночеством. Он несомненно понимает состояние дипломатов и корреспондентов, но не делает ни единого шага в их сторону.

По установившейся дипломатической традиции, приглашенные на торжественный банкет главы миссий и представители корреспондентского корпуса не поднимались из-за стола до окончания застолья. И сотрудники китайского протокола внимательно следили за этим. Правда, в те памятные годы идеологического антагонизма между Пекином и Москвой китайцы зачастую первыми выступали в роли нарушителей спокойствия: к седьмому-восьмому блюду к микрофону подходил кто-либо из высоких устроителей банкета и произносил «торжественный тост», в который непременно вкраплялись оскорбительные выпады в адрес Советского Союза. Вполне естественно, что советские дипломаты, а вместе с ними их союзники по Варшавскому Договору, тотчас поднимались и в знак протеста молчаливо покидали зал.

На этот раз, 12 апреля, обошлось без злобных реплик в адрес Москвы. И тем не менее протокол был нарушен: представители зарубежных средств массовой информации один за другим, стараясь не привлекать к себе внимания, стали покидать банкет до его окончания. А обычно строгие китайские протоколисты взирали на это достаточно спокойно, с явным пониманием того, что пресса спешит оповестить мировую общественность о сенсационном событии в Китае: «Дэн вернулся!» А еще о том, что с 12 апреля 1973 года пошел новый отсчет времени после бурных, абсолютно непредсказуемых событиях «великого хаоса», воцарившегося в Поднебесной по воле последнего красного императора Мао Цзэдуна.

Дочери Дэн Сяопина, Мао Мао, удалось найти «Семейную хронику фамилии Дэн», которая скрупулезно велась начиная с эпохи династии Мин, с XIV века. Первым прародителем Дэнов в ней назван Дэн Хаосюань, выходец из уезда Лулин провинции Цзянси. В 1380 году его, чиновника военного министерства, направили служить в уезд Гуанъань провинции Сычуань. Там он обзавелся семьей и пустил корни, осел на всю оставшуюся жизнь.

Так что у рода Дэнов история многовековая. Да к тому же отмеченная многочисленными доблестными деяниями его представителей. О них Мао Мао подробно повествует с обоснованной гордостью и почтением.

«Нашим предком второго поколения в эпоху Мин, — пишет она, — был сын Дэн Хаосюаня Дэн Сянь — его второе имя было Мэйчжуань. Этот человек, был известен в Шу своей ученостью, и администрация Шу преподнесла императору информацию о его таланте. Его неоднократно приглашали с повышением на государственную службу, но он неизменно отказывался. Его деяния изложены в «Описании уезда Гуаньань Минской эпохи».