Петербургская баллада - Дмитрий Борисович Леонтьев

подобным формализмом… Наверное, я бы жил богаче и спокойней. И уж точно не пил бы до беспамятства, пытаясь избавиться от терзающих мыслей. Беспокойный у меня характер. Из тех, о ком говорят «больше всех надо» и «дурная голова ногам покоя не дает». Кто-то делает деньги, кто-то карьеру, а я… я создаю себе проблемы и неприятности. Фу, какие мысли в понедельник утром! Может, не надо было вчера пить шампанское?

Видимо, все же похмелье бывает и у меня. Только наступает оно не от плохой водки, а от плохо выполненной работы. И лечить следует, как и при алкогольном отравлении, – по совету Гиппократа – «подобное – подобным». Что мы имеем? Я вышел на группу лиц, занимающихся изготовлением и распространением порнографической продукции «специфического характера». Задержал с поличным одного и вычислил еще четверых. В самые короткие сроки все известные мне лица были устранены самым циничным и безжалостным образом. «Известные»… А как выйти на неизвестных? Ведь подполковник явно намекал на участие в этом деле лиц куда более влиятельных и социально опасных. Вот это тебя и бесит, да? Если бы ничего не знал, если б подполковник не проговорился, тебе бы такой вариант не пришел даже в голову, а потому спал бы ты спокойно, а работал с чувством выполненного долга. Может полковник ошибаться или фантазировать безосновательно, красуясь своим «профессионализмом»? Что-то мне подсказывает, что вряд ли. Уж больно раздосадованный был у него вид. Знать, немало насолил ему этот неизвестный киллер, задел профессиональную гордость, заставил признать свое превосходство… Подполковник надеялся выйти на организаторов «порноцеха», потому что уверен, что именно там он встретится со своим обидчиком? Стало быть, убийца выполняет чей-то заказ именно в этом направлении? ФСБ нужен киллер, мне и киллеру нужны организаторы «порноцеха»… Может быть такое, чтобы сами организаторы, узнав о провале исполнителей, «заказали» их устранение? Вряд ли. Покойный Платонов был прав: при нынешних законах и хорошем адвокате даже исполнителям стоило лишь беспокоиться, но никак не опасаться за свою свободу. Что уж говорить про организаторов? Практически недоказуемо… Стало быть, заказ… Откуда? Конкуренты? Рынок велик, малонасыщен, да и не сформирован даже… «Личное» дело? При чем здесь тогда исполнители? Нет, скорее всего, неведомый заказчик жаждет наказать всех участников «порноцеха» – от мала до велика… Слабенькая версия, но остальные еще слабее…

В кабинет вошла Катя Беликова. Присмотрелась ко мне и полюбопытствовала:

– Я так понимаю, жизнь дала трещину и превратилась в задницу?

Плохо знакомого с ней человека такая манера поведения могла шокировать, но мы были знакомы уже пять лет, и я прекрасно знал, что за грубовато-вульгарными изречениями таится искреннее беспокойство обо мне. Екатерина Юрьевна, прозванная в отделе Фаиной за несомненное сходство с Раневской, была душой нашего отдела. Умная, ехидная, толстая и невероятно добрая, она по-матерински заботилась о нас, стараясь прятать эту заботу за грубоватой манерой общения. Ей ничего не стоило, надев одну из своих знаменитых шляпок чудовищного цвета и фасона, поехать в ГУВД «на разборки», если ей казалось, что сотрудников нашего отдела кто-то «обижает». Она жалела проституток и так ненавидела политиков, что любые разговоры на эту тему пресекала решительно и матерно. А еще она кормила нас чудесными пирожками собственного приготовления и давала мудрые советы. Последнее обстоятельство и заставило меня рассказать ей события последних дней, ожидая если уж не совета, то хотя бы участия. Ага, дождешься от нее…

– Сереженька, – ласковым басом сказала она. – Отгадай загадку: если перед ослом поставить ведро с водкой и ведро с водой, то что он станет пить?

– Естественно, воду, – удивился я, невольно вздрагивая при упоминании о водке.

– Правильно, – похвалила Беликова, – а почему?

– Ну… Потому что он пьет воду…

– Потому что – осел! – заявила она. – Такой же, как ты. Кто, задержав преступника «на горячем», расспрашивает его о нем самом?! Он и так твой. С потрохами. Закрепиться – да, надо, но сначала требуется узнать у него о подельниках, о «крыше», о начальстве… Именно эту информацию надо тянуть у него, пока он тепленький и растерянный… Записные книжки убитых отрабатывают?

– Разумеется, убойный отдел, – ответил я, несколько обиженный таким резким нравоучением.

– Кассеты просмотрели?

– Вскользь, но там только детская порнография. Первые две так и остались исключением. Хотя покойный Платонов договаривался с моим информатором о постоянных поставках. ФСБ что-то знает, но они не скажут. Да и убойный отдел ждать… Мучительно долго и стыдно.

– Полезное чувство, – одобрительно покивала она, – его никогда не бывает слишком много. Интересно…

– Что интересно? – насторожился я, наблюдая, как на лицо Беликовой снизошло задумчивое выражение.

– Почему киллер убил четверых сразу, а для устранения пятого выбрал такой странный и опасный для него способ? Такому профессионалу это не составило бы труда провернуть в мгновение ока… Скорее всего, он пытался получить от него какую-то информацию. А вот получил или нет, мы это никогда не узнаем. Но если совместить слова твоего подполковника из ФСБ и этот факт, то можем с уверенностью констатировать, что вскоре ФСБ сообщит своим зрителям о новом заказном убийстве… Съемки они проводили на той квартире, где ты взял Платонова?

– Да… Там еще была какая-то загородная дача, но я только-только отдал кассету на экспертизу.

– Ты упоминал, что этот подполковник рассказывал о предыдущем деле киллера – в институте? Ты выяснил, что там произошло?

– Разумеется. Не первый день работаю… Перестаньте меня обижать.

– Ой-ей-ей, – покачала она головой, – какие мы нежные! Тебя пороть за такую работу надо, а не «обижать». Рассказывай, что там в институте произошло?

– Он пришел туда посреди бела дня, вызвал с занятий студента прямо в кабинет директора и искалечил. Кастрировал.

– Но оставил в живых? – задумалась Беликова. – Значит, пожалел… Это значит, что он так же, как и мы, не обладает полной информацией о своих клиентах, а работает в поиске, добираясь до них последовательно и постепенно. Плохо только, что он все время опережает нас.

– Меня, – поправил я. – Вы-то здесь при чем?

– Да ни при чем, – подозрительно легко согласилась она. – Ну, я пошла.

– Подождите. Екатерина Юрьевна, – всполошился я. – Куда же вы? Не посидели толком, не поговорили. Чайку не попили.

Она гордо и величественно удалялась.

– Ну постойте! – взмолился я. – Виноват! Каюсь! Больше не буду! Не уходите, скажите, что вы придумали?!

Она неторопливо обернулась, глядя на меня хитро и высокомерно:

– Кто умница?

– Вы, вы умница, Екатерина Юрьевна!

– Кто осел?

– Я! Я осел! Ну, не томите, говорите!

– То-то, – удовлетворилась она местью. – Неуважение к старшим… и мудрейшим в следующий раз будет караться куда жестче. Примерно как крестьянское восстание