Свои по сердцу - Леонид Ильич Борисов

солнечных лучей, а для этого и решают выпрямить земную ось. Для этого они сооружают пушку, чтобы…

— Произвести далеко не безобидный выстрел, — заметил внимательно слушавший собеседник. — По мысли вашего романа, герои замышляют злодейский заговор против человечества. Но ведь получится уже не роман, а чистейшей воды памфлет!

— Совершенно верно, — это будет памфлет. Мои американские деляги предусмотрели все последствия выстрела из своей пушки: после выпрямления земной оси моря и океаны затопят целые материки; исчезнут с лица земли огромные государства, миллионы людей, но Америки катастрофа не коснется, — мои герои будут добывать каменный уголь из недр Северного полюса. В начале романа Полярная область продается с торгов, как простая движимость…

— Странно, — заметил ученый. — Должны же найтись умные, проницательные люди, которые обратят внимание на эту странность!

— «Проницательных людей не так уж много в Соединенных Штатах Америки», — совершенно серьезно проговорил Жюль Верн, цитируя себя самого и указывая на эту именно фразу своему другу, настолько заинтригованному замыслом романа, что он не без удовольствия начал чтение второго черновика прямо с главы третьей. Она называлась так: «В этой главе производится продажа Арктической области».

— У меня уже написана последняя глава, — доверительно, шепотом произнес Жюль Верн. — Так я поступаю в тех случаях, когда мне не терпится ощутить всю вещь как уже законченную. В сущности, после этого остается уже очень немного: нужно написать книгу.

— Прочтите, пожалуйста, эту последнюю главу. Очень прошу! Последняя глава называется…

— Она будет называться так: «Очень короткая, но весьма успокоительная для будущего всего мира».

— Нет нужды успокаивать мир, — насмешливо проговорил собеседник. — Из затеи ваших героев все равно ничего не могло получиться! Бред! Дикий, невероятный!

— Неизвестно, мой друг, какой бред придет в голову моим героям завтра, — медлительно промолвил Жюль Верн. — Двадцать пять лет назад они стреляли в Луну, сегодня выпрямляют земную ось, а завтра…

— Читайте последнюю главу, — потом поговорим и поспорим.

— «Пусть обитатели Земли не тревожатся, — внятно прочел Жюль Верн, почти не заглядывая в рукопись, — Барбикен и капитан Николь не возьмутся больше за свое так плачевно окончившееся предприятие. Мастон не будет больше делать никаких, хотя бы и вполне правильных, вычислений. Это было бы напрасным трудом. В своей статье Алкид Пьердё был совершенно прав. По законам механики для того, чтобы произвести смещение земной оси на 23°28´, хотя бы с помощью мелимелонита, и то надо построить триллион пушек, подобных той, какая была выдолблена в толще Килиманджаро. Для этого наша планета слишком мала, даже если бы ее поверхность вся состояла из суши. Поэтому обитатели земного шара могут спать спокойно. Изменить условия, в которых совершается движение Земли, не по силам человеку».

— Никому, — так надо сказать, — поправил слушатель.

— Это и значит — человеку, — отозвался Жюль Верн. — Человек — верховное существо на планете. Ну, что скажете по поводу моего нового романа? Впрочем, он будет готов через три-четыре месяца, не раньше.

— Америка рассердится. Она, мне думается, не переведет эту книгу.

— Но будет читать ее в подлиннике, в этом я не сомневаюсь, — уверенно проговорил Жюль Верн.

Роман «Вверх дном» вышел в свет и поступил в продажу в начале января 1890 года. Книги Жюля Верна издавал уже сын Этцеля, — основатель знаменитой на весь мир книгоиздательской фирмы умер в 1886 году. Несколько благосклонных отзывов появилось в газетах и журналах Франции. Две очень короткие рецензии напечатали английские газеты. Соединенные Штаты Америки хранили молчание. Осенью того же 1890 года роман вышел в России.

«Романы Жюля Верна превосходны, — говорил весьма скупой на похвалу Лев Толстой. — Я их читал совсем взрослым, и все-таки, помню, они меня восхищали. В построении интригующей, захватывающей фабулы он удивительный мастер…»

Великий русский ученый Менделеев называл Жюля Верна «научным гением» и с удовольствием читал его романы.

В эти годы Жюль Верн сблизился и подружился с известным журналистом Паскалем Груссе. Активный деятель Парижской коммуны, он в правительстве ее ведал иностранными делами. Тьер приговорил его к смертной казни, которая была заменена пожизненной каторгой. Амнистия вернула его на родину. Он избрал себе псевдоним — Андре Лори. В соавторстве с этим человеком Жюль Верн написал роман «Обломок крушения».

— Вы мой последний друг, — говорил ему Жюль Верн. — Отец и мать мои умерли. Не так давно умер горячо любимый брат мой, Поль. Сын подарил мне внука. Падчерицы выросли, вышли замуж и вылетели из гнезда. В моем доме старушка Онорина; мой старый, умный пес Паспарту; мадам Мишо — искусная повариха; садовник; привратник; деревья в саду, неустанно переговаривающиеся друг с другом по моему адресу, да фонтан, что-то лепечущий на языке, близком к французскому…

— Ваша семья — весь мир, — сказал на это Паскаль Груссе. — Вы не одиноки.

— О да, — с глубоким вздохом произнес Жюль Верн и выпрямился в своем кресле. — Я не одинок и не чувствую себя старцем. Я мечтаю, — знаете, о чем я мечтаю? О моей сотой книге! Я напишу ее, непременно и обязательно! Для этого мне нужно еще двадцать пять лет. Чувствую, что вы вот-вот скажете, что я проживу еще сорок лет!

— Нет ничего невозможного, — сказал Груссе.

— Кроме того, чего не может быть, — отозвался Жюль Верн. — О мой дорогой, единственный друг!

— Я ревную вас к Реклю, — нерешительно произнес Груссе.

Географ и политический деятель, Жак Элизе Реклю, приятель Жюля Верна, совсем недавно возвратился из длительного путешествия по Европе, Африке, Северной и Южной Америке. «Всемирная география» Реклю служила Жюлю Верну основным источником, откуда он черпал географические описания. Друзья виделись друг с другом почти ежедневно. Груссе шутя говорил: «Вы почти одногодки, — Реклю моложе вас только на два года, но, наверное, вы и умрете в один и тот же день…»

Груссе ошибся только на два месяца…

— Всем друзьям моим, — любил говорить Жюль Верн, — я завещаю долголетие, чтобы они могли увидеть торжество науки, которая объединит народы и сделает их счастливыми!

Друзья возражали, они делали поправку на одно немаловажное обстоятельство, а именно: в чьих руках окажется наука. Они указывали на романы Жюля Верна, приобретавшие все более обнаженную социальную и сатирическую остроту.

— Ваш пафос подчас приобретает очень гуманистический характер, — указывал Груссе. — Думаю, что происходит это не случайно, а в результате глубоких раздумий, размышлений. Путь ваш труден, извилист, — я желаю вам еще десять лет на то, чтобы вы увидели…

— Десять лет? — рассмеялся Жюль Верн.

— Десять лет на то, чтобы увидели и поняли, — уточнил Груссе, — и тридцать лет на дальнейшую деятельность. Пожелай я вам еще пятьдесят лет жизни, — вы расхохочетесь, мой друг!

— Что же мне надо понять? — спросил