Заххок - Владимир Медведев

«Оставь им это добро. Не обеднеешь».

Зухур принялся лукавить:

«Добра не жаль, я щедрый. Корова, бараны, шара-бара – это для меня мелочи. Но обычай нельзя нарушать. Свадебный туй на завтра назначен, весь Ворух соберётся, из Талхака люди приедут. Такое здесь правило, ты сам знать должен. Можно ли тысяче людей: «Не приходите» сказать? Большой позор получится, моему авторитету урон. Уважать перестанут».

Я предложил:

«Не отменяй приглашения. Устрой народные гулянья. Без свадьбы».

«Тоже не получится – девушку опозорим. Ты подумал, что люди будут говорить? Скажут: «Наверное, Зухуршо прознал, что она бесчестная, потому не захотел в жены брать». А девушку спросил, согласна она с позорным пятном жить?»

Напугал!

«Да она в огонь пойдёт, лишь бы не за тебя».

Он, естественно, помрачнел:

«Почему так думаешь?»

«По радио сообщили. Не тупи, Зухур. Она сама тебе прямым текстом выложила».

Завёлся:

«Глупая девчонка! Это ты во всем виноват, Даврон. Простое дело запутал».

Посопел немного и:

«Давай вот что сделаем: свадьбу проведём, три дня пройдёт, я ей развод дам, она назад к родным уедет. По закону это очень просто сделать: достаточно «се талок» сказать, и все – развод. Ни мне, ни девушке никакого позора. А я, клянусь, даже пальцем к ней не притронусь».

Я изучил его рожу – не хитрит ли. Он:

«Не веришь? Богом клянусь, Даврон, она мне не нравится. Я вообще таких не люблю. Женщина пышной должна быть, в теле. А она… Ладно, молчу, не хочу тебя обижать. Ты вот о чем задумайся: неужели я насколько глуп, чтобы с тобой из-за бабы ссориться?»

«А ты попробуй».

Вызов не принимает.

«Я с семьёй этой девушки договор заключил. Как ни назови – уговор, сговор, – это контракт, хотя на бумаге не записан, печатью не скреплён, у нотариуса не заверен. Местные люди честному слову доверяют. А ты меня заставляешь безо всякой причины контракт разорвать, договор нарушить. Это грех. В Коране сказано: «Будьте верны обещанию». На грех толкаешь».

Абсурд. Зухур трактует о грехе. Я понимал, что дурачит. Ловит на принципиальности. Но возразить было нечего. Заставлю Зухура взять слово назад, фактически стану обманщиком. Нет разницы, прямо или косвенно. Приказал – значит, в ответе. Я подавил бешенство. Вдох… Выдох… Порядок. А он спешил навесить ещё один замок, надёжнее запереть ловушку. Проникновенно:

«Ты бы сразу сказал, что на девушку глаз положил. Я три раза спрашивал: нужна тебе? Ты три раза ответил: не нужна. А, ладно, дело прошлое… Даврон, дорогой, я тебе не соперник. Брак фиктивным будет. На бракосочетание, чтобы никох совершить, не поеду. Другого человека, вакиля-заместителя, вместо себя пошлю. Закон разрешает. После свадьбы, чем хочешь поклянусь, даже на лицо её не посмотрю, ни разу в одну комнату с ней не войду…»

Я прикоснулся к кобуре. Обозначил. Пистолет не достал. Перегнулся через столешницу и упёр указательный палец ему в лоб. В центре, правее бородавки. Отодвинуться Зухуру не позволяла прямая спинка стула. Он запрокинул голову назад. Задрал подбородок с жирной складкой на шее. Я с силой придавил лобную кость.

«Обрати внимание, пока это палец…»

Зухур осторожно положил свою руку на мою, попытался отвести. Пальцы – отвратно мягкие и тёплые. Я преодолел отвращение, усилил нажим:

«Обманешь, достану ствол. Учти, вхолостую не достаю».

Убрал руку. Зухур выпрямился. Постарался держаться, будто ничего не случилось. На лбу медленно проявлялось багровое пятно. Печать на договоре.

Теперь он тронуть Зарину побоится. Она, по большому счету, ему не нужна. Это развлечение, чтобы меня позлить. Иное дело – бабки. За них он будет драться до последнего… И черт с ним. Меня это не касается. Я продолжил:

«И ещё учти, я уезжаю, но…»

Он заохал, забил крыльями:

«Как уезжаешь?! Когда? Почему?!»

Наверняка знает, что урки готовят переворот. Кроме меня рассчитывать не на кого. Я успокоил:

«Не падай в обморок. На какое-то время задержусь. Я ребят с собой привёл, надо их устроить. Разобраться, кто хочет остаться, кто со мной уедет… И всё такое. Следовательно, дня два-три в запасе у тебя есть. Может, немного больше…»

«Умоляю, задержись!»

«Ради тебя? Смеёшься? И запомни: я вернусь. Проверить, не обидел ли ты Зарину. И если хоть что-нибудь… Найду на Северном полюсе».

Как бы не стать Зухуру после этой политбеседы импотентом. Но и это, опять же, меня не касается.

Осталось важное дело. Сгонять в Талхак и предупредить Зарину. Ей, естественно, обходной маневр сильно не понравится. Но ничего не могу с собой поделать. И не могу ей объяснить, зачем необходимы такие сложности. Почему нельзя просто послать Зухура по матушке? Нет, не поймёт, не поверит. И все же постараюсь как-то растолковать. Во всяком случае, убедить, что ей ничто не грозит. Решаю выехать в Талхак после полудня.

Осторожный стук в дверь. Сгребаю куски лепёшки в кучу. Фиксирую время. Семь тридцать одна. В мехмонхону робко заглядывает мулло Раззак.

– Извините, если побеспокоил. Зашёл узнать о вашем здоровье…

– Заходи.

Скидывает за порогом резиновые галоши, входит в комнату. Присаживается на палас.

– Большая честь, что вы остановились в моем жалком доме, господин…

Резко обрываю:

– Давроном зови.

Ненавижу здешнюю почтительность. Лицемерие. Ползают на брюхе, а улучат момент – выстрелят в спину. Знаю по Афгану. Сбиваю его с тона:

– Ну, так чего тебе?

– Уважаемый Даврон…

– Просто Даврон.

Он прикладывает руку к сердцу: ценю, мол, и уважаю вашу скромность, и гонит опять:

– Как ваше здоровье? Как спали? Не надо ли вам чего?..

И прочая тягомотина. Тянет, собирается с мыслями. Бросаю взгляд на часы. Семь тридцать три.

– Не трать зря время. Что-нибудь понадобится – сам скажу. Дело у тебя какое?

– Люди этого селения выбрали меня имамом нашей мечети…

– Знаю. Дальше.

Он осекается, вновь начинает издали, для разгона:

– В священном Коране сказано…

– Стоп. Из Корана не надо. Сам-то что скажешь?

– Все в селении знают, Даврон, вашу справедливость…

– Слушай, мулло, если пришёл, чтобы меня хвалить, напиши на бумажке. Будет время – прочту. А сейчас, либо – дело, либо – прощай.

Он наконец решается:

– Сказали, всю землю у нас отнимут. На наших личных полях-огородах тоже будут новый сорт сеять. Нельзя так! Нельзя у людей землю отнимать…