Священная тайна Церкви. Введение в историю и проблематику имяславских споров - Митрополит Иларион

сами по себе эти имена имеют могущественную силу, а она является от Самого Господа, ибо если их в молитве произносят без всякого чувства и внимания, то они не производят благодатного действия — Бог их не услышит и даже гневается на такую бездушную молитву <…> Имена, произносимые в молитве Иисусовой, суть посредствующие ума и сердца нашего к Самому Господу Иисусу Христу, и о Нем только должно иметь в памяти, при творении молитвы, и у Него Единого просить милости, и какую при этом получаем помощь, то от Самого Господа, но никак не от произносимого Его имени <…> А чтобы, по мнению о. Илариона, обоготворять эти имена, то это большое заблуждение <…>[1059]

Относительно имени «Иисус» инок Хрисанф утверждал, что это простое человеческое имя, полученное Христом как человеком, и потому «приписывать этому имени при совершении молитвы обоготворяющее значение, сливать оное с Божеством и давать ему значение равносильное Самому Богу» не следует:

<…>Чрез это выходит, что в одном лице Сына Божия высказываются два Бога: одно самое существо Его, а другое — нареченное Ему при воплощении на земле имя Иисус <…> Свойственное и подобающее одной только Божественной природе усвоять не имеющему сей природы — это верх безумия и нечестия <…> Это новшество, ибо никто из Святых Отцев и Учителей Церкви, со времен апостольских и до сего времени не приводил такого учения. И своим этим суемудрым новшеством волнует и завлекает некоторых других малодушных иноков, не сведущих в понимании высоких христианских догматов и истин[1060].

Рецензия инока Хрисанфа вызвала жаркие споры среди русских афонских иноков. После ее появления русское монашество на Афоне разделяется на две партии — противников и сторонников почитания имени Божия: первые получают от вторых кличку «имяборцев», вторые называют первых «имябожниками». Сами почитатели имени Божия называют себя «имяславцами». Споры постепенно приобретают все более ожесточенный характер. В Фиваидском скиту противники имяславия говорят об имяславцах: «Они ведь по глупости своей мужицкой три буквы, — И, М, Я, — Богом называют». Имяславцев обвиняют также в том, что «у них четыре Бога: Бог Отец, Сын и Святой Дух, а четвертый — имя Иисус»[1061]. По свидетельствам имяславцев, некоторые их противники писали на камне имя «Иисус», бросали камень на землю и топтали ногами; другие писали имя Божие на бумажке, клали в карман и говорили: «Бог Иисус в кармане». Чтобы доказать, что имя «Иисус» является простым человеческим именем, не заслуживающим поклонения, противники имяславия говорили «Я с вашим Иисусом был в кабаке», имея в виду некоего монаха Иисуса, жившего на Капсале и лежавшего некоторое время в больнице Пантелеимонова монастыря. К нему противники имяславия отсылали имяславцев на поклонение[1062].

Имяславцы, возмущенные рецензией инока Хрисанфа, отвечают на нее резким письмом, в котором обличают «новое еретическое учение» инока. Письмо за подписью иеросхимонаха Измарагда, схимонахов Иринея и Мартиниана, адресованное игумену Свято-Пантелеимонова монастыря архимандриту Мисаилу, расходится по Афону[1063]. Противники же имяславия, стремясь к усилению своих позиций, начинают искать защиты у российских церковных властей: они направляют копию рецензии инока Хрисанфа архиепископу Волынскому Антонию (Храповицкому). В то же время текст рецензии посылают самому автору книги «На горах Кавказа» схимонаху Илариону.

Последний ответил на рецензию, тогда еще неопубликованную, в приложении ко второму изданию своей книги, увидевшему свет в 1910 году. Не соглашаясь с критикой инока Хрисанфа, схимонах Иларион писал:

<…> Имя Иисус так же вечно, как и само Божество. Оно не тогда появилось своим бытием в человечестве, когда Архангел принес его с Неба и сказал праведному Иосифу: «родит же Сына (Пресвятая Дева Мария) и наречеши имя Ему Иисус»[1064], а пребывало прежде лет вечных, прежде всякого тварного бытия, все равно как и имя Его Сын Божий, в пучинах Божественного присносущества, в превечном Совете Триипостасного Божества <…> Имя Иисус, будучи вечно, как вечен Бог, явилось на Земле в лице Спасителя мира <…> Итак, ради того, что имя Иисус явилось во времени, будучи вечно Своим бытием, оно ни в каком случае не должно быть мыслимо меньшим в сравнении со всеми прочими именами, принадлежащими Сыну Божию[1065].

Схимонах Иларион также говорит о том, что все относящееся к Божеству во Христе может быть отнесено и к Его человечеству, а потому и имя «Иисус» можно считать именем Божиим и Богом:

В Божестве ничего нет большего или меньшего, но все едино: и величие, и честь, и слава, достопоклоняемость и совершенство.

Печать беспредельности лежит на всех Его свойствах, силах и действиях. Он велик во всем — великом и малом, всегда одинаков, неизменяем. Сын Божий и Сын Человеческий (Иисус Христос) — оба сии понятия одинаково относятся к единому лицу, и суть равного достоинства <…> Точно в таком же разуме и имя Иисус мы называем Богом, и приписываем ему все Божий совершенства, качества и свойства, когда имеем его неотдельным от Самого Единородного, но единое Ним[1066].

Далее схимонах Иларион развивает учение о связи между именем предмета и самим предметом. Используется пример стакана: «Назовите его другим именем, он уже не будет стаканом. Видите ли, как имя лежит в самой сущности предмета и сливается воедино с ним; и отделить его невозможно без того, чтобы не изменялось понятие о предмете»[1067]. Сразу же отметим, что данная теория взаимозависимости предмета и имени не вполне укладывается в русло патристической традиции. Так например, святитель Григорий Палама, вслед за святителем Григорием Нисским, утверждал, что «предметы суть причины имен, а не имена — причины предметов»[1068], у Илариона же получается, что имя есть причина предмета: меняется имя — меняется и понятие о предмете[1069]. К теории схимонаха Илариона о предмете и имени мы еще вернемся в следующих главах нашей работы.

В своем ответе на рецензию инока Хрисанфа схимонах Иларион настаивает на преимуществе религиозного, мистического опыта перед всяким рациональным познанием. Догмат о присутствии Христа в священном имени «Иисус» познается, по мнению Илариона, не разумом, но внутренним сердечным чувством: «Чтобы ощутить присутствие Сына Божия в Его пресвятейшем имени „Иисус Христос“, для этого требуются не умственные доказательства, а внутренний опыт, духовная жизнь и, главное, — вера»[1070].

Наконец, в ответе схимонаха Илариона присутствуют слова о том, что «Господь есть мысленное Высочайшее Существо, таковое же и имя Его, а потому оно в нашем сознании и приемлется как и Сам Он, Господь