Не вернувшийся с холода - Михаил Григорьевич Бобров

и сам наш Проект все еще на три четверти там!

— Там, то есть где?

— В реальности… В реале.

Начальник покивал головой. Встал из кресла, прошелся по лаборатории, поглядел на экраны. Экраны послушно показывали обслуживание Гренландской Базы. Роботы счищали снег, промеряли радиационный фон, простукивали ультразвуком защитный купол…

— Так вот, можно не расширять объем памяти под большое количество личностей с уникальными воспоминаниями для каждой. Есть и другой путь…

— Комплементация! Как в “Евангелионе”! И тоже в Антарктиде! Там же в Антарктиде все началось! — подскочил из дальнего кресла не замеченный начальником Леопольд. Визитер укоризненно посмотрел на Виктора. Тот не смутился:

— Сын, это мой начальник, я про него много раз рассказывал. А это стажер. Мой старший сын Леопольд. Леопольд, как невоспитанно перебивать говорящего! Тем более, старшего. И обращаться к старшему начальнику через голову непосредственного начальника тоже не положено. Если ты хочешь и дальше работать здесь…

Леопольд катапультировался из кресла:

— Пожалуйста, прошу просить мою неуместную горячность! Извините, пожалуйста! Новость очень уж…

— Пугающая, — без насмешки согласился гость. — Продолжайте работать, стажер.

Дошел до кресла, уселся, вытянул ноги. Поглядел на вернувшегося к управлению парня благожелательно:

— Тем не менее, диагноз точен. Там формируется общая мегаличность.

— Вот поэтому половина программного кода Проекта нацелена на то, чтобы никто не мог подмять весь виртуал под себя. Все управление распределено. Все системные администраторы равноправны.

Леопольд припомнил одну из прошлых бесед с отцом и вежливо поднял руку. Дождавшись кивка, сказал:

— Отец, я тогда еще подумал на предмет исторических параллелей. Вот были боги. Перун там, Один, Фрейя, Мокошь… Каждый отвечал за свое. Кто за дружину, кто за любовь.

— Да-да, — гость опять блеснул знанием классики. — “Кто шил костюм? Я только пуговицы пришивал. К пуговицам претензии есть?” Так, стажер?

Подросток согласился:

— Рано или поздно всем надоело. Вот и появился единый всемогущий христианский бог. Менеджер проекта. Всех субподрядчиков построил, и теперь крайний.

— Ага, и дьявол у него техподдержка первой линии, всегда на кнопке. Зато, пока багрепорт доползет до разработчиков, пять тысяч лет может пройти легко. — Александров-старший тоже вернулся к экранам. Младший угрюмо прибавил:

— Зато ясно, кого материть за все. Раз ты всемогущий, куда ж ты смотришь, когда детей на копья ловят…

Виктор нахмурился:

— Где ты насмотрелся?

— В кино, в седьмой серии. Там штурм рыцарями города… Я от страха вцепился Акаме в руку… До сих пор стыдно.

Виктор подумал. Еще раз подумал. Решил не лезть не в свое дело и сменил тему:

— Так что в Антарктиде? Есть конкретика?

Начальник потер виски:

— Так что… Происходит слияние памяти. Программными средствами. В обход разумов людей, что спаслись в Антарктическую базу. Ну, как если бы сейчас сознание твое, твоих сыновей… — чуть качнул подбородком в сторону стажера. — Слилось в одно. Потом еще с нами, с отделом в одно. Потом с тем существом, в которое собрались наши жены… И такая комплементация по всему виртуалу. Лавинообразно, как кристаллизация насыщенного солевого раствора.

Виктор постучал пальцами по столешнице:

— Ну точно, Второй Удар. И, похоже, вся беда в анкетах. Там же, наверное, Евангелионщиков полно? Портал их всех собрал в кучу, а легенда у того мира допускает объединение сознаний. Не могло что-то срезонировать на частоте коллективного излучения мозга? В память дедушки Вернадского и его ноосферы?

— Трудно сказать…

Взрослые замолчали, но не замолчал стажер:

— Идея кажется бредом, только если не рассматривать применительно к виртуалу. Ведь и в самом деле может возникнуть общий мегаразум на физическом носителе — Антарктическом ледниковом щите. Синхронизация на частоте альфа-ритмов, взаимопереплетение, как следствие — общий банк памяти…

Гость фыркнул скептически:

— А еще они могли найти во льду космический корабль инопланетян. Ну, фильм “Нечто”, помните? И там инопланетянин тоже был организован, как коллективная сеть разумов, мыслящая совместно… Что же мы до сих пор ничего такого не нашли? Впрочем, не гадайте, бессмысленно. Мы едва успели обрубить каналы, чтобы оттуда ничего не пролезло.

— А они не накроют мозговым излучением половину планеты? Не погонят на нас? — спросил подросток. Начальник поморщился:

— Какие вы, русские, грубые нетолерантные варвары. Есть же мирные способы, демократия там, оранжевая революция…

— Среди монолитного сверхразума? — непочтительно фыркнул стажер.

Визитер поднялся:

— Шутка не удалась, да и пить на работе — плохой пример подрастающей смене. Пойду домой. Да, не надо на меня так смотреть! Я тоже привык считать домом нашу заснеженную равнину.

* * *

Заснеженная равнина гудела под копытами. На что повстанцы надеялись, ротмистр не понимал. Выкопают ловушки? Летом — запросто, да только снега выпало чуть, и теперь промерзшая земля не поддается ни лопатам рабов, ни киркам саперов. Когда роту подняли по тревоге, хорунжие даже не поверили: ну отбили местные партизаны связку рабов — а куда они сбежать собираются? По гладкой степи от конницы?

Может быть, хотят завести в заснеженные овраги? Но пересеченная местность начинается дальше к востоку, а здесь Тракт пересекает обширную долину. Летом ротмистр проезжал тут под видом купеческой охраны, чтобы лично изучить район боевых действий, и отлично помнил: никаких рвов, никаких ложбин, хоть боком катись!

Сотня катилась ровной рысью; все три хоругви с ротным бунчуком красиво вытянул южный ветер. “Не принесло бы оттепель, водить коней по гололеду та еще работка!” — подумал ротмистр, и тотчас позабыл о погоде.

Впереди — пока еще далеко впереди, но конница живо сократит разрыв — неровная черная цепочка беглых из последних сил переставляла обмороженные ноги куда-то в сторону леса. Группка отставших возилась у непонятной темной массы на снегу — похоже, пытались поднять на ноги совсем слабых. Лес еще даже не показался на горизонте; на что бунтовщики надеялись, ротмистр опять же не понял.

И потому решительно натянул поводья:

— Единица!

Подлетел вороной командира первой хоругви, сам командир подергал только пробивающиеся усики:

— Слушаю!

— Я не понимаю, на что надеются беглые. Нет ли какого подвоха. Оставьте здесь эстафету, самый свежий десяток. Если с нами что, пусть не медля несут весть в Пыльный.

Что свежими должны быть кони, а не люди, ротмистр не уточнял: хорунжий и сам не дурак.

— Прочим рассыпаться в две цепи. Первая хоругвь авангард, вторая и третья крыльями, бунчук и мой десяток — в сердце строя. Догоним их, то не кидаться хватать, держать строй, оружие наготове… Чую подвох, а какой — не пойму…

Посмотрев, как развернулась рота, командир немного успокоился. Привычное ощущение строя, невидимая плотная сеть боевого порядка.

— Рысью… М-а-а-арш!

Пошли, пошли, пошли! Взлетел тонкий слой снега, развернулись крылья по низу белые, искрящиеся в морозном