Бог из машины - Яна Горшкова

И ушла, усмехаясь. Конечно же, Конри дождался, пока шаги ее затихнут, прежде чем сказал негромко:

– Ну-ну. Поглядим, насколько тебя хватит, Кэдвен. Поместье, арендаторы, кролики, свиньи. Ха. Допросишься ты потом назначения. Я тоже не прощаюсь, Грэйн. Нет, нет, не прощаюсь.

Вэймс ничем не напоминал Индару, хотя принято считать, что все столицы республик Конфедерации похожи друг на друга и являются не слишком удачными копиями Саннивы. Злые синтафские языки говорят, не иначе. Потому что город Джоне понравился сразу. Она почувствовала его свободный нрав, не отягощенный приземленным торгашеским духом, который свойственен Индаре, и не такой деловой и беспокойный, как Амалер. Еще один лик северного города-порта. Строгий, исполненный скромного достоинства Вэймс, с его кленовыми бульварами и широкими проспектами, с почти игрушечным президентским дворцом, похожим на кусочек свадебного торта, таким же белым и воздушным. Ролфийская оккупация ощущалась только по наличию кораблей в гавани и знамени с луной и бегущим волком, реющем над куполом дворца. Президент Лессмарк пребывал под домашним арестом, военное руководство – под стражей в крепости Нонт, но в жизни обычных идберранцев ничего радикально не изменилось, кроме выросших цен на съестные припасы. И еще злые ролфи установили комендантский час. Но отсутствие серьезного сопротивления и быстрая сдача на милость Священного Князя уберегли столичных обывателей от подлинных неприятностей – вроде канонических трех дней на разграбление и поругание.

Сразу же по прибытии Джона проехалась по модным лавкам, чтобы убедиться лично – никакого поругания, а заодно и особой разницы в цене и выборе нарядов по сравнению с индарскими. Шляпок же было просто видимо-невидимо, на любой, самый взыскательный вкус, и даже с экзотическими перьями. Никаких чудес, всего лишь очень низкие ввозные пошлины.

Разумеется, бывшая синтафская графиня, а ныне подданная Вилдайра Эмриса не могла показаться своему… хм… повелителю в неподобающем виде. Достаточно уже того, что четыре года назад Джоне пришлось украшать прическу лентами, нарезанными из атласной занавески, добытой в капитанской каюте «Меллинтан». На этот раз все будет по-другому. Это ведь не просто шелковый шмиз, но прочная кольчуга, и не шляпка венчает смоляные локоны, а кирасирский шлем, ибо наряд светской дамы, по сути, доспехи, защищающие оную от многих превратностей судьбы. Безупречный крой и модный фасон убережет от ядовитых словесных стрел, на которые так щедры придворные «лучницы». Что уж говорить о драгоценностях. Они – и щит, и меч и с успехом заменяют военный парад всех родов войск. Все, кому надо, точно знают, какую безделушку кто подарил, а значит, и против кого дружит дама. Несколько лет на Шанте ничего в Джойане не изменили, и не важно, что в паспорте написано «гражданка Ияри», а не «графиня Янамари». На аудиенцию к Вилдайру она собиралась, как фельдмаршал готовится к генеральному сражению.

А вот все попытки придать светскости облику дорогой названной сестры – Грэйн эрн-Кэдвен, когда они вместе гуляли по модным лавкам, натолкнулись на твердокаменную стену ролфийского упрямства.

– Никаких гражданских платьев! Никаких локонов, лент и кружев! – отрезала лейтенантша. – У нас такое не носят.

– Но так ты подчеркнешь свое новое, гражданское положение, – мягко напомнила Джойана.

И тут же пожалела, что с языка сорвалось слово «положение», так свирепо глянула на нее ролфи.

– Ну как знаешь, миленькая моя, – невозмутимо пожала плечами шурия. – Я присмотрела в одной лавке изумительную шаль. О, шелковая вышивка, выше всяких похвал!

Подруга странно хмыкнула, но промолчала. Ничего не сделаешь с взрывоопасной смесью – широтой шурианской натуры, которая истово требует эффектности, и аристократическим воспитанием, не позволяющим пренебречь мелочами этикета.

– Твои запредельно дорогие чулки, которые все равно никто не увидит, тоже означают что-то особенное? – не выдержала и все же полюбопытствовала Грэйн, глянув в счет, выписанный галатерейщиком.

– В них я чувствую себя вооруженной и готовой к бою. Примерно как ты с заряженным мушкетом и скейном.

Необходимость в эдакой воинственности заключалась в присутствии Эгнайра Акэлиа. Студент находился в угнетенном состоянии духа, общаться на нейтральные темы, вроде погоды и литературных новинок, отказывался и проявлял все признаки меланхолии. В его положении неудивительно, но и не смертельно. Мстительная шуриа не собиралась беречь чувства внука Вилдайра Эмриса. Кто хочет страдать, тот пусть страдает, сколько его душеньке угодно. И заодно скажет спасибо благородной эрне Кэдвен за спасение горла от ножа господина Лау. Ах, он не желает благодарить? В таком случае, дорогой щеночек, команда была «Рядом!».

Окажись Эгнайр иным, Джона бы непременно потребовала от Священного Князя не только экипаж, но и почетный эскорт. Но так как гордиться «находкой» не приходилось, то и в публичности не было никакой необходимости.

И если снаружи президентский дворец смотрелся более чем скромно, то внутри производил впечатление. До имперской дикой роскоши рукой подать, по правде говоря. С другой стороны, Идбер всегда претендовал на лидерство среди государств Конфедерации, поэтому и стремился соответствовать уровню. И надо заметить, президентские меблировщики и декораторы постарались на славу. Яркий шелк, которым затянуты стены, самого лучшего качества, самый дорогой мрамор пошел на колонны, пилястры и карнизы, позолота, драпировки на окнах из серебряной парчи. Только корон не хватает в классических диллайнских орнаментах. И не скажешь, что власть в Идбере принадлежит не аристократам, а потомственным торгашам.

Непривычного к подлинной роскоши Эгнайра интерьеры дворца поразили до глубины души. Молодой человек только и успевал, что прикрывать восторженно распахнутый рот, пока офицер охраны вел их по анфиладам комнат. А потом вконец утомленные помпезной пышностью гости поджидали Священного Князя в библиотеке, к счастью, обставленной скромно и по-деловому. На благородном дубе панелей и потертых корешках книг отдыхал глаз. Джона любила книги, и не только читать, но и смотреть на них. Так иные люди, не шуриа, любят глазеть на праздничную толпу, всматриваясь в незнакомцев, воображать их жизни, угадывать, например, семейное положение. Дух книги подчас разнится с тем, что написано на ее страницах, как день и ночь. Судьба фолианта как судьба человека. Буковки внутри связаны в слова о чести и славе, а почитывали ее бессовестнейшие люди.

Взять хотя бы Эгнайра Акэлиа. По крови он – ролфи высокого рождения, а по сути – полукровка, потерянный для богинь. Он не шагнет в Локкин огонь, как сделал это Удаз, ставший Удэйном. Он не верит настолько, чтобы без колебаний отдать себя богине, а значит, не настоящий сын Морайг-Хёлы.

Наконец-то дверь распахнулась, и в комнату вошел Вилдайр Эмрис, Священный Князь Ролэнси, взволнованный, горящий огнем предвкушения встречи. Белозубо улыбнулся Джоне, мазнул равнодушным взглядом по Эгнайру и начал озираться по сторонам в поисках того самого человека, о котором шуриа написала в коротенькой записке.