Пять граммов бессмертия - Аркадий Неминов

Адвокат, поднявшись, хотел, было, произнести то же самое, прибавив мысленно слово «к сожалению!», как вдруг раздался громкий голос, прозвучавший откуда-то из конца зала:

– Есть свидетель! Есть! Стойте! Подождите! Ради Бога, выслушайте! У нас есть еще один свидетель!

Возле открытой входной двери стояла пожилая женщина, держа за руку ребенка трех – четырех лет. Это была Елена Дмитриевна.

– Мама?! – невольно вырвалось у Кати. – Что ты здесь делаешь? Ты еще и Саньку привела!

Наступила непродолжительная пауза. Взоры присутствующих на заседании людей вновь обратились на судью, который сидел сейчас с несколько растерянным видом, так не вязавшимся с его служебным положением. Еще бы, за его многолетнюю судебную практику он повидал всякое. Случались даже выстрелы в зале заседаний, к счастью, не повлекшие за собой печальных последствий. Но такого, чтобы во время судебного заседания посторонний человек просил выслушать его в качестве свидетеля, да еще без ведома адвоката, он не припоминал.

Судья колебался. Процедура судебной машины, выработанная годами, требовала незамедлительного выдворения возмутителя спокойствия и продолжения ведения заседания в рамках закона.

Возможно, в другой ситуации он, не задумываясь, так бы и поступил, но сегодня был ДРУГОЙ случай. Вынесенный им уже в своих мыслях вердикт должен был покарать в общем-то невинного человека, пострадавшего от юридической казуистики, грубо говоря, от недостатка оправдательных доказательств, ввиду частичной дискредитации основных свидетелей.

Всем вокруг, да и ему в том числе, был искренне симпатичен этот несчастный чудак-биолог, буквально на коленке, у себя дома совершивший эпохальное открытие и спасший от смерти жену. Но, как известно, побеждает в конечном итоге сильнейший – тот, у кого на сей момент больше козырей, а не тот, который вызывает симпатию. Сердцем судья был на стороне Колмогорова, нисколько не сомневаясь в его честности и даже авторстве, хотя никак материально и недоказанном, но, к сожалению, он вынужден выбирать не сердцем…

Он прекрасно понимал, что для подсудимого, не совершившего преступления, даже самый мягкий, но, все-таки, обвинительный, а не оправдательный приговор, и есть самое большое наказание…

Наконец, он прервал молчание:

– Властью, данной мне законом, я принимаю решение… выслушать и допросить еще одного свидетеля – защиты, как я понимаю, дабы впоследствии не пускать дело на доследование и вновь не собираться всем составом на повторные слушания. Если, конечно, не возражают обе стороны судебного следствия.

– Я ни в коей мере не возражаю! – тут же подал голос адвокат.

– Что скажет уважаемый прокурор? – судья смотрел на Васильева в упор.

Прокурор встал и, по своему обыкновению, обвел зал взглядом. Он медлил, так же, как и судья. Более того, он был просто взбешен. Это, уже по сути выигранное им дело тормозится, и из-за кого? Какой-то старухи, пришедшей в суд с ребенком? Что она может еще сказать? Что ее дорогой зятек по ночам что-то там писал? И что из этого следует? Или адвокат надеется, что ребенок сможет разжалобить суровый закон?

Ну и что из того, что он, прокурор, и сам не верит в авторство Грошева. Да и какой тот, к черту, ученый? Типичный хозяйственник, к тому же с крупными деньгами и связями! Тем более не надо было сопляку Колмогорову буром переть на эту махину без должной подготовки.

Ха, они, безусловно, надеялись на этого театрального хлыща Ароновича. Действительно, у него мало кто выигрывал, но и он, Васильев, тоже не лыком шит! И сейчас от него – прокурора – зависит весь исход дела…

А чего он, собственно, опасается? Нет, будь эта старушка даже самой колдуньей, им всем не одолеть его! И пусть не думают, что он испугался какой-то новой свидетельницы с малолеткой. Решено!

– Я тоже не возражаю! – твердо произнес прокурор, выдержав взгляд судьи.

– Хорошо. Заседание продолжается. Секретарь, пригласите свидетеля… э-э…

– Осипова Елена Дмитриевна и Колмогоров Александр Всеволодович! – раздался голос вошедшей женщины. – Мы вдвоем, если можно. Пожалуйста! – умоляюще добавила она.

Судья только обреченно кивнул головой. На семь бед – один ответ! Он уже и так нарушил все, что можно! К тому же закон допускает вызов в качестве свидетеля несовершеннолетнего в сопровождении наставника или педагога. Будем считать его бабушку наставником.

– Вызываются свидетели: несовершеннолетний Колмогоров Александр Всеволодович и Осипова Елена Дмитриевна.

Пока они шли через весь зал, находясь под прицелом сотни глаз, в голове Елены Дмитриевны крутился ее диалог с внуком накануне приезда в суд.

«Как же так? – задумалась Елена Дмитриевна сразу после разговора с дочерью. – Почему она сказала, что нужен хотя бы еще один свидетель? Нет, видно не зря она не доверяла этому проныре-адвокату! Что же делать?»

– Бабуля, что случилось? – подал голос Санька. Он стоял рядом и вглядывался в лицо Елены Дмитриевны, стараясь понять, почему у его бабушки так испортилось настроение после разговора с мамой.

– Плохи дела, внучек! Папу твоего могут плохие дяди осудить, понимаешь? А он не виноват! Ни в чем не виноват!

– А разве так бывает?

– Выходит, что бывает, дорогой мой.

– Так что же делать, ба?

– Не знаю, Санечка. Ума не приложу. Адвокату, видите ли, не хватает еще одного свидетеля! – она говорила с ним, как со взрослым, даже не задумываясь, понимает ли ее ребенок. Скорее, она говорила сама с собой. Говорила и не находила никакого выхода из этой ситуации.

– Ба, а давай поедем к папе и маме! – Санька смотрел на нее не по-детски серьезно.

– Санечка, мама же нам запретила, – начала, было, говорить Елена Дмитриевна, но, глянув в глаза внука, осеклась: в его взгляде она увидела знакомые упрямые искорки, которые она видела только в одних, хорошо известных ей глазах – глазах ее покойного мужа. Это были его глаза! И им она не могла отказать!

– Хорошо, ты прав, внучек! Собирайся, мы поедем в суд к папе и маме. И будь что будет!

Елена Дмитриевна стояла перед судьей, автоматически отвечая на формальные вопросы, необходимые перед допросом свидетеля, а сама все еще не могла прийти в себя от такой своей смелости, неизвестно откуда вдруг взявшейся у нее. Она и понятия не имела, что именно будет говорить здесь.

Все было, как во сне. Будто и не она вовсе стоит посредине зала, и не на нее, а на кого-то другого смотрят сейчас все присутствующие – чужие и родные для нее люди, ожидая – кто с интересом, кто с недоверием, а кто и с надеждой, что поведает им незваная гостья. Но теперь словно какая-то неведомая сила стала вдруг руководить ею и заставлять отвечать на все вопросы судьи почти не задумываясь, без всякого волнения.

Тем временем судья, предупредив ее об ответственности за дачу ложных показаний, уже предоставил слово улыбчивому адвокату, который, похоже, и сам был в некотором замешательстве.