Убийца - Джонатан Келлерман

От Виллы Ниб остались только седые кудряшки, заляпанные розовым пудингом, да еще сырой шмат, который мог бы сойти за бифштекс с кровью, если б только он не разваливался на части.

– Я не мог остановиться, – сказал водитель, ни к кому особо не адресуясь.

Майло поглядел на меня.

– Хочешь провести с ним сеанс терапии – за мой счет?

Машину отвезли с места аварии в гараж при полицейской лаборатории. Хотя она и так стала проницаема для взгляда: при столкновении от кузова отлетели все двери.

Внутри нашли три пистолета. В холщовом чехле лежал полуавтоматический девятимиллиметровый «Хеклер-и-Кох Р2000» – табельное оружие помощников шерифов (гильзы, найденные на месте покушения на Бернарда Чемберлена, впоследствии были опознаны как принадлежащие именно этому оружию); там же лежало и официально одобренное для той же службы помповое ружье «Ремингтон 870» двенадцатого калибра. В углу залитого кровью, покореженного столкновением перчаточного ящика лежал завернутый в белое чайное полотенце с вышитыми на нем розовыми розочками пистолет меньшего калибра с таким коротким стволом, что казалось, он состоит из одной только рукоятки. «Таурус РТ 25», впоследствии опознанный как то самое оружие, из которого был произведен выстрел в затылок Уильяма Меландрано.

На данный момент пистолетик не был зарегистрирован нигде, однако его серийный номер был виден отчетливо: это оружие вырвали из рук психически неуравновешенного папаши, который пытался пронести его вместе с охотничьим ножом в здание суда Моска, предположительно с целью нанести повреждения бывшей супруге, регулярно таскавшей его в этот самый суд с целью оттягать у него побольше денег на содержание детей. Сразу после конфискации пистолет положили на полку в подвальном хранилище, где он и должен был пребывать среди таких же нелегальных «стволов» до тех пор, пока штат не направит их в переплавку. Среди помощников шерифа, имевших туда доступ, значился и Хэнк Ниб, который заработал целую месячную зарплату сверхурочными, подряжаясь после смены в суде подежурить в хранилище, где мало кому нравилось торчать, потому что там от скуки глаза на лоб лезли.

По совету адвоката Ниб заявил, что ему нечего сказать ни по этому, ни по другим поводам. На пятьдесят шестой день пребывания в окружной тюрьме его жестоко избил (и) и изнасиловал (и) заключенный (е), так и оставшийся (еся) неизвестным (и). И это несмотря на то что его содержали в особо защищенной камере для высокопоставленных преступников.

Киара Фаллоуз тоже молчала. Ее пребывание в женском крыле тюрьмы, известной как Башни-Близнецы, до сих пор не было отмечено никакими особенными событиями, не считая того, что, по отчетам охраны, она «быстро завоевывала друзей среди заключенных».

Зато Ри Сайкс молчать не собиралась.

Показания Шери Сайкс (жертвы)

Ответчики: подзащитные Г. У. Ниб и К. Д. Фаллоуз

Статьи обвинения

182 (Заговор)

187 (Убийство)

664/187 (Попытка убийства)

206 (Применение пытки)

207 (Похищение)

236 (Незаконная изоляция)

273а (Насилие над ребенком, в т. ч. угроза здоровью)

Место проведения судебного заседания: не раскрывается

Присутствующие: помощник окружного прокурора Джон Нгуен

Лейтенант ПУЛА Майло Б. Стёрджис

Доктор Александр Делавэр (психолог жертвы)

Судебный репортер Дебора Маркс

Мистер Нгуен: А теперь просто расскажите нам все своими словами. Не торопясь.

Мисс Сайкс: Все случилось так быстро… Его я знала – мужа, помощника шерифа Ниба – видела в суде, он мне еще там показался вредным. Но мне и в голову не могло прийти… короче, его я знала, ее – нет. Жену. Поэтому, когда она явилась ко мне в квартиру ночью, в форме помощника шерифа, и сказала, что я должна подписать кое-какие бумаги из суда, у меня не было причин ей не поверить. Правда, было уже поздно, но я подумала, может, они там, в суде, работают в разные смены, откуда мне знать, к тому же она казалась такой милой, у нее была форма. И пистолет…

В общем… я пошла искать очки. Я вечно кладу их куда попало. Надо же видеть, что подписываешь. Та история в суде многому меня научила: слушая выступления адвокатов, я поняла – надо всегда расставлять все точки над «i». В тот раз я оставила очки в ванной. Когда красилась. Так что я пошла туда за ними, а она ждала меня в комнате. Она вела себя очень дружелюбно, была такая приятная, и Рамбле она тоже понравилась, а пока я разыскивала очки, она спросила, можно ли ей подержать Рамблу, и я сказала – да, конечно, – а потом, когда я наконец нашла их в спальне и вышла к ней, то вдруг увидела, что их уже двое. Она и та женщина, молодая, и Рамблу держала на руках молодая, а Рамбле это не нравилось, наверное, она уже почувствовала плохое, дети, они ведь такие, знаете.

(23-секундная пауза: мисс Сайкс успокаивается)

ШС: Извините. Так, ладно. В общем, молодая держала на руках Рамблу, а Рамбла вырывалась, и тогда она вдруг зажала ей ладонью нос и рот, и тут я, не успев еще ничего сообразить, испугалась, что она ее задушит, и закричала, чтобы она освободила Рамбле носик – знаю, это покажется странным, я ведь прежде всего должна была волноваться из-за того, что какая-то совершенно незнакомая мне женщина держит на руках моего ребенка, но меня в тот момент волновало лишь одно: моей дочке нужно дышать.

Тогда она показывает мне лицо Рамблы, чтобы я видела, что ноздри у нее свободны, но Рамблу не выпускает, а я делаю к ней шаг, чтобы забрать у нее дочь, и тогда старая – Вилла – отпихивает меня и целится в меня из пистолета, и тут же – я не успела еще ничего сообразить – поворачивает меня спиной к себе, надевает наручники и всовывает мне в рот кляп.

(32-секундная пауза, мисс Сайкс пьет воду)

ШС: В общем… мы вышли из квартиры, все четверо, помню, я еще шла и думала: «Не может быть, чтобы это было на самом деле, мне снится кошмар». Но все было на самом деле, все происходило не во сне, а наяву, и в тот момент я была уверена, что это подстроила моя сестра: я ведь тогда не знала, в смысле, я так и не узнала, что с ней случилось, пока вы, ребята, мне не сказали, уже после того, как… освободили меня. Нас. В общем, тогда я думала… ну, короче, вывели они нас на улицу, а я еще подумала, может, кто обратит на нас внимание, но никого не было, поздно уже, темно, да и машину свою они припарковали так близко к моему подъезду, что там идти было всего ничего. Меня сунули в фургон, а я думаю: «Как вы повезете Рамблу, ей ведь нужно специальное сиденье, откуда у вас такое сиденье?»

(14-секундная пауза)

Доктор Делавэр: Детское кресло.

ШС: Ехали мы, не знаю… как будто целую вечность… и всю дорогу я беспокоилась из-за этого кресла, а когда подъехали к дому – их дому, не моему, – я увидела, как они вытаскивают Рамблу из этого кресла. Значит, они его все-таки не забыли. Я подумала: «Вот правильно». Мне тогда хотелось только одного: чтобы все было правильно. И подгузники они тоже прихватили. Мои. И все другое, что у меня было для дочки. В общем, все правильно. Все, как надо. Я тогда думала, что они хотят ее забрать, а меня убить, и радовалась, что они хотя бы заботятся о моей дочке… и тут они заперли нас в гараже. Значит, убивать меня они не будут. Значит, мы останемся вместе. Тогда в чем смысл? Там они сняли с меня наручники и приковали к стене, посадили на цепь, здоровую такую, как для дикого зверя, и, пока они все это проделывали, я держала Рамблу на руках, и потом я тоже могла дотягиваться до ее кроватки, но, если бы я спустила ее на пол и ей вздумалось бы отползти от меня куда-нибудь, тут уж я ничего не могла бы поделать.