Французский орден особиста - Николай Николаевич Лузан

На породистом лице выделялись глаза-буравчики, прятавшиеся за выступающими скулами. Во взгляде, да и в самой позе старшего лейтенанта читался вызов…

Яркая вспышка вырвала из глубин памяти фамилию. Елизаров?.. Точно. Он! Так это же тот самый немецкий диверсант! После взрывов его тело не было обнаружено среди погибших. Значит, тогда он ушел…

В следующее мгновение от сна не осталось и следа. Рябов пружинисто соскочил с полки. Первой мыслью было поднять в ружье караул и арестовать оборотня Величко – Елизарова.

«Стоп, Иван! Не пори горячки! Это же американская зона!.. И что?.. Величко – Елизаров – фашист! Это для тебя фашист. А для них он может быть своим. Вспомни, что тебе говорили. – Рябов глубоко вздохнул, сбросил нервное возбуждение и сосредоточился. – Спокойно, Иван. Спокойно. Сейчас главное – не вспугнуть гада. Брать его надо тихо и только в нашей зоне оккупации. Там ему не помогут ни американцы с англичанами и французами, ни сам черт из преисподней. Судя по всему, этот Елизаров – стервятник большого полета, – размышлял Рябов, в котором снова заговорил контрразведчик. – В сорок первом он был командиром специальной группы Абвера, заброшенной на советскую территорию в преддверии войны для совершения диверсий, подачи сигналов немецкой авиации и для дезорганизации тыла Красной армии. Кто же он сейчас?.. Если он выжил в четырехлетней мясорубке войны, не погиб и не был ликвидирован своими нацистскими хозяевами, значит, он был им очень нужен, значит, заработал серьезное положение в гитлеровских спецслужбах. Иначе бы его не перебросили на нашу территорию с новыми заданиями, но теперь уже его хозяева – американцы или англичане. Да, он явно не пешка. Если его перевербовали союзники, то либо для того, чтобы совершить серию крупных диверсий в нашем тылу, либо чтобы создать разветвленную агентурную сеть, рассчитанную на длительное оседание в СССР… А почему создать? Может быть, агенты едут сейчас вместе с ним?.. Выходит, ты, Иван, везешь на Родину целую банду законспирированных шпионов и диверсантов!»

От этой мысли Рябову стало не по себе. Он метнулся к сейфу, быстро открыл его, достал картотеку на репатриантов и принялся искать подтверждение своей догадке. И нашел. Под подозрение попали еще четверо. Все они почти в одно и то же время, что и Елизаров, оказались в американском лагере для перемещенных лиц. Трое были выходцами с Западной Украины, из той ее части, которая до 17 сентября 1939 года входила в состав Польши…

«Поди теперь проверь. Сейчас там орудуют бандеровцы, это факт», – заключил Рябов, утвердившись в мысли, что в лице Величко – Елизарова и остальной четверки он точно имеет дело со шпионско-диверсионной группой противника, перед которой стояла цель легализоваться на советской территории.

Теперь Рябова занимала только одна мысль, как не насторожить Величко – Елизарова и его подельников. В голове один за другим возникали планы нейтрализации. Не вызывало сомнений, брать их надо только живыми, чтобы потом до конца размотать весь шпионский клубок, который американская или английская разведка успели создать на Западной Украине.

Разрабатывая планы захвата, Рябов с нетерпением ждал, когда эшелон въедет в советскую оккупационную зону.

Наконец позади остался американский пост, и эшелон, затормозив с характерным металлическим лязгом, остановился на станции Бойценбург.

Умывшись прохладной водой, приведя себя в порядок и облачившись в парадный мундир, Иван Рябов был готов к встрече с сотрудниками советской военной администрации.

В служебное купе тихо вошли трое офицеров, встречающих специальный эшелон с репатриантами. Два молодцеватых сержанта перекрыли вход в купе, чтобы никто не помешал разговору и ненароком не подслушал его. Контрразведчики-смершевцы внимательно выслушали подробный доклад Рябова о его подозрениях, вытекающих из трагических событий первого дня войны. Просмотрев регистрационные карточки, офицеры молча переглянулись и согласились с планом захвата, предложенным лейтенантом.

Четырех шпионов – каждого брали по отдельности – обезвредили без единого выстрела. Никто из них не успел не то что оказать сопротивление, но даже понять, что с ними произошло.

Вся четверка уже на первых допросах стала вываливать всю имеющуюся у них информацию. Каждый старался выгородить себя и выторговать хотя бы призрачную надежду на жизнь, топя при этом других участников группы и их руководителя. Когда же контрразведчики на одном из допросов свели всех четверых вместе, те раскололись окончательно – раскрыли задания своих новых хозяев, все известные им связи, явки, пароли и шифры…

Сам Елизаров был взят последним. Расслабившись после успешных, как ему казалось, первичных проверок в советской военной зоне, он вышел покурить в тамбур, когда состав уже отправился в сторону СССР. Поезд постепенно набирал ход. Стоявший рядом в тамбуре «репатриант из соседнего вагона», подмигнув, протянул Елизарову зажженную папиросу, чтобы «дать огонька». Елизаров нагнулся, и в то же мгновение короткий, точно выверенный удар по затылку обрушил его на пол, сильные руки мгновенно выкрутили кисти за спину. Холодный металл наручников, почище острых клыков, безжалостно впился в запястья. Елизаров захотел вскрикнуть от острой, пронизывающей боли, но в то же мгновение в его рот, кроша зубы, был вбит жесткий кляп. В глазах поплыли цветные круги, голова закружилась от последовавшего удушья. Придя в себя, Елизаров расширенными глазами смотрел на крепких мужчин, блокирующих любое его движение. Партия была проиграна. Злой взгляд диверсанта – взгляд затравленного дикого зверя, угодившего в смертельный стальной капкан, – встретился со спокойным и уверенным взглядом военного контрразведчика Ивана Рябова. Оперативная разработка, начавшаяся на исходе ночи 22 июня 1941 года, была завершена.

Шпионы, готовившие серию диверсионных актов, планировавшие создание новых агентурных сетей в глубинных регионах СССР, заслуженно получили высшую меру наказания, при определении которой были учтены и их военные преступления. В конце бесславного, гнусного земного существования этих людей были поставлены свинцовые точки.

Операция по поимке американских шпионов-диверсантов стала не крайней, как говорят, а действительно последней в жизни военного контрразведчика, бывшего руководителя лагерного подполья и командира отряда французского Сопротивления лейтенанта Ивана Васильевича Рябова.

До места своего назначения эшелон с репатриантами проследовал без задержек и ЧП. Иван Рябов передал прибывших сотрудникам советских государственных органов для проведения необходимых проверок с последующей выдачей новых государственных документов. Отрапортовав начальству и сдав все положенные отчетности, Рябов наконец завершил долгий путь на Родину.

Вскоре, после завершения организационно-кадровых формальностей, закончилась и его военная служба. Иван Васильевич Рябов был восстановлен в партии, вернули ему и награды, красноречиво говорившие о его маленьких и больших подвигах.

Бывший особист вернулся на свою малую родину, в Чкаловскую (Оренбургскую) область, поселился в старинном казацком селе Архиповка и до конца жизни занимался самым мирным, самым добрым