Рабыня - Тара Конклин

– Я слышала, что ты уволилась! – сказала Шерри, чувствуя головокружение от сплетен.

– Уже? Но это случилось только что.

– Ну, а Мэри на что? – Шерри пожала плечами, и ее шея на мгновение исчезла в путанице кудрей. – Но послушай, что ты здесь делаешь? Сейчас явится охрана, так что… быстрее, чем я могу помочь? – Лина еще не видела, чтобы Шерри так стремилась помочь ей.

– Охрана?

– «Клифтон» не любит, когда люди слоняются без дела. Никаких долгих прощаний. Слишком много возможностей для саботажа. – Шерри подчеркнула последнее слово, как будто это был фильм о Бонде и Лине-перебежчице.

Лина протянула Шерри свой экземпляр брифа с дополнительными документами, которые она обнаружила в поисках Джозефины Белл.

– Мне нужны три экземпляра этого письма. В трех отдельных конвертах, – сказала Лина.

– Без проблем. – Шерри подмигнула ей. – Знаешь, я всегда считала, что «Клифтон» не для тебя.

Лина оглядела коридор в поисках приближающихся охранников, но увидела лишь какую-то блудную студентку юридического факультета, безуспешно пытающуюся отправить факс. Она услышала, как девушка выругалась себе под нос. Лина закрыла дверь кабинета, взяла телефон и набрала номер архива Белл-Центра.

– Нора, – сказала она. – Это Лина Спэрроу. Надеюсь, мы можем поговорить о Фонде Стэнмора?

Шерри вернулась с копиями документов и помогла Лине собрать вещи. Их было не так уж много – маленькая картина Оскара, снежный шар, фотография родителей, запасная пара колготок. Величественная, как статуя, Мередит прошла мимо открытой двери кабинета Лины и остановилась, вытаращив глаза.

– Так ты уходишь? – воскликнула Меридит и обняла Лину на прощание с такой искренностью, которая заставила задуматься, не ошибалась ли Лина все это время в ней. Возможно, они все-таки могли бы подружиться, и Лина почувствовала легкий укол сожаления.

– Мы будем скучать по тебе, Лина, – сказала Мередит, но Лина только улыбнулась и взяла свою картонную коробку, такую маленькую, что ее можно было унести под мышкой. Лина уверенно зашагала по длинному коридору в сторону лифта, задержавшись только у офиса своего корпоративного партнера, который любил слушать громкую регги-музыку на своем музыкальном центре. Барабаны, песня «Stir it up, little darling» за полуоткрытой дверью. Лина на мгновение прислушалась, мельком увидела лысую, покачивающуюся в такт голову и продолжила свой путь.

В лифте Лина выдохнула, избавляясь от искусственного офисного воздуха и света, и поехала вниз, в сверкающий вестибюль из черного мрамора и хрома, к тротуару, к людям, к солнечному свету и смогу, к гудящим машинам. На углу, с визгом затормозив, остановился автобус, и Лина ускорила шаг, чтобы успеть на него.

Через тридцать минут Лина стояла в другом здании, увитом плющом и гудящем голосами спешащих студентов, со стенами, увешанными объявлениями о сдаче экзаменов, консультациях и продающихся книгах. Побродив по лабиринту узких, людных коридоров, Лина наконец нашла нужную дверь: «Портер Р. Скейлз, Стерлинг Дж. Хоукс, профессора истории искусств». Согласно сайту, посвященному курсу «Современная американская живопись», который Скейлз вел в этом семестре в Колумбийском университете, профессор регулярно проводил здесь открытые консультации. Лина постучала.

– Одну минуту, – послышался голос Портера, потом шелест бумаг, кашель, и наконец дверь открылась.

– Лина! Как я рад вас видеть. Я даже удивился, что кто-то стучит в мою дверь. Никто не приходит в рабочее время. Я имею в виду, ни одного студента. Неужели я так ясно выражаюсь на лекциях? Или им просто все равно?

– Абсолютно ясно, не сомневаюсь, – сказала Лина.

– Входите, пожалуйста, – сказал Портер, и Лина вошла в его кабинет, маленький и захламленный, но с прекрасным видом на кампус – изумрудно-зеленые трапеции, окаймленные прямыми дорожками, по которым студенты двигались целеустремленно и размеренно, как рабочие муравьи.

– Я на минуту, – сказала Лина. – Просто хочу отдать вам это. – Она протянула ему пакет с копиями документов. – То, что я обнаружила во время поисков Джозефины Белл. Художницей была Джозефина, а не Лу Энн. Документы подтверждают это.

Лина замолчала. Ее сердце билось очень быстро.

– Я записала вам номер телефона Норы Льюис, архивариуса из Белл-Центра. Она согласилась поговорить с вами. Фонд Стэнмора ведет нечестную игру. Их адвокаты уничтожают улики. Нора расскажет вам все подробности.

Портер взял у Лины бумаги и растерянно посмотрел на них.

– Но почему вы отдаете это мне?

– Я уволилась с работы. И дело о возмещении ущерба приостановлено, – быстро сказала Лина, не вдаваясь в дальнейшие объяснения. – Но, Портер, я хочу, чтобы вы написали о Джозефине Белл. Рассказали ее историю. Я хочу, чтобы ей воздали должное за то, что она сделала. Пожалуйста. Нельзя, чтобы она исчезла просто так.

Портер не ответил. А потом его лицо расплылось в широкой улыбке понимания и благодарности.

– Конечно. Конечно, я расскажу ее историю. Это очень важно, Лина.

– Надеюсь, что так.

– Знаете, я давно хотел написать о ней. С тех пор, как все это началось. Может быть, книгу. Давненько я не писал книг. Назову ее «Забытая рабыня» или, может быть, «Отверженный гений». Как-нибудь так. – Портер прищурился и задумчиво вздернул подбородок.

Лина ответила не сразу. Она обвела взглядом кабинет Портера, посмотрела на висевшие на стене репродукции: «Лотти», «Белл-Крик на рассвете», а рядом еще одна знакомая картинка – карандашный рисунок размером не больше яблока, изображающий молодого Портера, лохматого и улыбающегося, с именем в углу: Грейс Дженни Спэрроу.

– А может быть, просто: «Джозефина Белл. Художница»? – предложила Лина.

– Да-да. – Портер энергично закивал. – Конечно, вы правы. Это гораздо лучше.

У двери Портер остановился, глядя куда-то в сторону, засунув руки в карманы, и Лина вспомнила их последнюю встречу под неоновой вывеской. Влечение, которое она испытывала к нему той ночью, прошло, и Лина шагнула вперед и обняла его с глубокой, искренней, платонической любовью.

– Спасибо, Портер, – сказала она. – Я так рада, что мы можем быть друзьями.

Пересекая кампус, Лина набрала номер Джаспера, который теперь знала наизусть.

После бесконечного количества гудков он взял трубку, его голос был бесстрастным.

– Привет, Лина.

– Джаспер, не вешай трубку!

– Чего ты хочешь?

– Хочу извиниться.

– Зачем ты меня так подставила? Я чувствовал себя полным идиотом. «Слишком белая кожа». Господи, это же надо.

– Послушай, я уволилась.

– Шутишь? Из-за этого?

– И да, и нет, – ответила Лина. – Я тебе сейчас все расскажу. Ты где?