Чингисхан. Демон Востока - Алексеева

Эйрих отправил им навстречу два десятка избранной сотни, с наказом доставить делегацию прямо к нему.

Когда римские муниципальные вельможи подъехали, на столе уже стоял кувшин сухого фалернского, а также несколько лепёшек с сахаром.

— Кто ты такой? — спросил Эйрих, когда напротив него сел представительного вида римлянин.

Одет дорого, в тогу с пурпуром, лицо холёное, бледное — свидетельство того, что он не работает на улице и вообще редко покидает здания. Среди готов примерно такого же Эйрих знал только одного — Гунвальда Красноглазого, который был бледным по причине альбинизма и постоянно страдал из-за этого. Но этот римлянин никакой не альбинос, а просто знатный вельможа, лишённый необходимости показывать себя такому жестокому к Гунвальду Солнцу…

— Максим Ацидин, префект города, — представился тот.

— Меня ты, наверное, знаешь, — усмехнулся Эйрих. — Наверное, вы напуганы перспективой штурма, так?

— Чего ты хочешь? — спросил Ацидин.

— Так, чего же я хочу? — притворно озадачился Эйрих. — А, точно! Я хочу, чтобы вы сложили власть и сдали мне город без боя. Но если бы все хотелки каждого человека исполнялись по мановению руки, то мы бы жили в ужасном мире, не так ли? Поэтому тебе надо правильнее сформулировать свой вопрос: «Что ты собираешься делать, если мы скажем тебе „нет“ и что нас после этого ждёт?»

— Сдавать тебе город никто не будет, — покачал головой римлянин.

Этот не был настолько высокомерен, как другие префекты, например, патавский. Видимо, разрушение секции стены действует на них очень отрезвляюще.

— Ну, так не сдавайте, — пожал Эйрих плечами. — Я изначально настроился, что буду выдирать его из ваших окоченевших рук, так что ты ничего не изменил в моих намерениях. На этом всё? Переговоры закончены?

— Подожди! — не сдержался римлянин. — Мы ведь можем договориться! Всегда можно договориться!

— Иногда договориться никак нельзя, — вздохнул Эйрих. — Мы пришли сюда навсегда. Мы хотим освободить вас от императорского ига, даровать вам свободу, нам присущую. Точнее, не вам, а обычным людям, жителям этого города. Вас же ждёт смерть или изгнание. Всё зависит от того, сделаете ли вы так, как я хочу. Если исполнится хотелка одного маленького человека, мир ведь не рухнет?

Максим Ацидин боролся с чувствами. Он испытывал страх и ненависть одновременно, ему хотелось истерически закричать и обрызгать Эйриха слюной, вырывающейся вместе с яростными воплями. В итоге, он молча встал и пошёл к своему коню.

— Так я и думал, — изрёк Эйрих, после чего налил себе разбавленного вина из кувшина.

/5 апреля 410 года нашей эры, Западная Римская империя, Венетия и Истрия, г. Верона/

— Четыре пролома — это хорошо… — удовлетворённо произнёс Эйрих. — Но мало. Надо ещё столько же.

— Проконсул, уже второй манджаник сломался, остальные тоже громко скрипят-трещат, — жалобно произнёс Бранвальд, старший из инженеров. — Может, хватит, а?

Сутками подряд таскать камни и отправлять их во вражеские стены — это очень тяжело, но Эйрих считал, что инженеры должны полностью отрабатывать своё высокое жалование.

— Я сказал, что должно быть ещё четыре пролома, — перевёл на него Эйрих свой очень холодный взгляд. — Это значит, что вы сделаете ещё четыре пролома. Пусть хоть все сломаются, сделайте проломы.

На самом деле, в мирном лагере плотники уже выстругивают замену сломанным деталям, поэтому скоро манджаники починят и всё вернётся на круги своя.

— Если думаете, что вам платили так много просто так, то вы глубоко ошибались, — произнёс Эйрих, окинув делегацию измотанных инженеров. — Хотя… Разрешаю найти людей из незанятых в осаде воинов и за собственные деньги нанять их себе в помощь. Но не бесплатно — я прослежу. А теперь… Убывайте с глаз моих, нытики слабосильные.

Римляне в настоящей панике, за стенами происходит что-то непонятное, какие-то волнения, причём это волнение становилось тем сильнее, чем больше проломов образовывалось в городской стене. Они махали белыми флагами, время от времени, но затем, почему-то, переставали. Непонятно, что всё это значит, но это и не особо важно. Эйрих возьмёт этот город. Скоро.

Дни текли неспешно. Вопрос с продовольствием окончательно решил консул Балдвин, сходивший на корабле в Восточную империю, где договорился о поставках зерна и оливок из Анатолии. Дорого, конечно, но Сенат, предчувствующий грядущие сверхприбыли, был щедр.

Первые корабли прибудут через две декады, а в будущем от поставок можно будет отказаться, так как уже начнётся освоение готами Венетии и Истрии.

«Когда враг не оказывает сопротивления, завоевание чужих земель оказывается… комфортным», — подумал Эйрих, валяющийся на кровати в своём шёлковом шатре.

Воины вечно страдали от вшей и клопов, а у Эйриха, пользующегося шёлковыми одеяниями и бельём, такой проблемы не было вообще. Ещё он не пренебрегал гигиеной, ради чего ему отдельно грели воду — так можно жить неопределённо долго.

«Свежий воздух и никакой суеты…»

Решив, что бессмысленно валяться не стоит, он вышел на улицу и направился к тренировочным площадкам легиона. Нужно размяться и повторить упражнения с мечами и луком.

Подготовке он всегда уделял важное место в своей жизни, потому что даже если будущее не предвещает тебе личного участия в бою, это всё равно может случиться. И в этот час лучше быть в своей самой пиковой форме.

На тренировочной площадке стоял ор и рёв, потому что отрабатывались приёмы боя в составе атакующей колонны пеших контариев.

Новобранцы, тренируемые двойным количеством инструкторов, что из римлян и из наиболее опытных остготских легионеров, пытались свалить контосами тренировочный снаряд. Снаряд этот представлял собой замысловатую конструкцию из плотно выставленных человекообразных мишеней, стоящих на единой платформе, толкаемой сотней воинов.

Контосы у них тренировочные, снабжённые тяжёлыми грузилами вместо наконечников, потому что все знают, что пусть лучше будет тяжело в учении, но легко в бою.

Задача перед будущими легионерами стояла невыполнимая, потому что эту платформу палками удержать почти невозможно, но они должны пытаться, раз за разом. В бою давление будет примерно таким же и его надо будет выдержать, а затем вражеская пехота начнёт постепенно погибать…

Эйрих решил экспериментировать, потому что видел, что чего-то в его легионе не хватает. Не хватало пеших контариев, когорты которых можно будет выставить в центре, чтобы гарантированно погасить возможный натиск противника, который будет вынужден повиснуть на контосах и умереть бесславно, но ни в каких обстоятельствах не пробить боевой порядок легиона.

Юноши слабы, напуганы орущими на них центурионами и деканами, но слабость пройдёт с тренировками, как и страх. И тогда они станут необоримой силой, надёжно останавливающей хоть всадников, хоть пеших.

Треск! Контос в руках рослого юноши треснул и раскололся. Одна щепка взмыла к небесам, после чего упала куда-то в задние ряды будущих легионеров.

— Хорош! — усмехнулся Эйрих. — Вот это я называю тренировкой!

Давящие на платформу готские воины тоже устали и кричали, чтобы яростным криком подавить новобранцев и придать себе духовных сил. Им заплатят по силикве каждому, если они сумеют опрокинуть строй контариев, а сами контарии, если такое случится, получат по две плети. Кто-то хочет заработать, а кто-то не получить плеть — Эйриху было интересно, какая мотивация окажется сильнее.

Сам он прошёл к усыпанному речным песком полю, где легионеры занимались индивидуальной подготовкой с илдами и саблями.

Взяв со стойки утяжелённый свинцом деревянный илд, Эйрих начал отрабатывать удары на мишени. Но не успел он провести и двух связок, как его отвлекли.

— Проконсул! — примчался гонец. — Беда!

— Что ещё случилось? — опустил Эйрих меч.

— Римляне выходят из города!

Примечания:

1 — О человеке, уповавшем на стены — речь о хорезмшахе Ала ад-Дине Мухаммеде II, который пережил захватывающий бэкграунд столкновения с монголами, затеял битву с передовыми войсками монголов, возглавляемыми Субэдей-багатуром и потерпел ничью. Второй раз вывозить генеральное сражение не решился, поэтому предпочёл распределить свои многочисленные войска по всем важным городам своей державы. Примечательно, что его сын, Джелал ад-Дин, откуда-то умел биться против монголов, поэтому добился наибольшего успеха в той первой битве. Он дал монголам прикурить на правом фланге, поддержал центр и левое крыло, благодаря чему монголы не сумели добиться решительного преимущества и подписались под ничью. Потом Джелал ад-Дин всегда стоял на том, что монголов надо бить в чистом поле, победа была