Сердце химеры - Анна Сергеевна Платунова

меня не осталось выбора… Но я обещаю, что спасу Маргариту и нашего сына. Я выращу его с памятью о тебе, моя драгоценная девочка.

Керин почувствовал, как по щеке бежит слеза, и сердито смахнул ее.

– Помнишь, ты как-то спросила, могу ли я отказаться от власти? Остаться преподавателем, жить обычной жизнью… Я бы и сам хотел того же. Кажется, в прошлый раз я отшутился. На самом деле не так просто признаться в том, что в этом я не свободен. Истинному правителю переходит зов – помимо его воли и желания. Зов, которому подчиняются все химеры. Я был уверен, что никогда не использую его, но… Другого выхода нет. Скоро здесь окажутся мои подданные. Мы слабее драконов, но нас больше. А у драконов теперь нет их непобедимого оружия – тебя, моя родная.

Керин замолчал. Нашел ладонь жены, прижал к губам.

– Твой отец готов был вырезать сердце из груди ради тебя и Маргариты. Если бы я знал, кому можно принести в жертву свое сердце – никчемное сердце химеры, – я бы, не сомневаясь, сделал это. Если бы только я мог обменять свою жизнь на твою… Ты не должна была умирать, моя светлая, чудесная, добрая девочка.

И Керин вдруг именно в эту секунду осознал, что это навсегда. Он больше никогда не поцелует Нари. Не рассмешит и не увидит ее улыбки, ее ямочку на щеке. Никогда не поведет в танце. Нари не увидит первых шагов Дара. Не услышит, как он скажет «мама». И все, что осталось у Керина, – эти последние объятия. Последние мгновения вместе. А дальше бездна.

– О боги, как же мне научиться жить без тебя? – произнес он совершенно растерянно. – Как мне жить без тебя, Нари? – повторил Керин, чувствуя, как горло раздирает от крика. – Как мне жить без тебя?

Керин стиснул в объятиях ее хрупкое тело. Испугался, что сделал больно. Вспомнил, что больно ей уже никогда не будет. И больше не в силах выдержать той чудовищной муки, что раздирала его на части, закричал отчаянно и горько.

Сердце надорвалось, запнулось в груди, и Керин рухнул во тьму.

…Однако тьма недолго оставалась непроглядной – она посерела, а потом и вовсе рассеялась.

Керин увидел двух химер, двух львов, что бежали по весеннему лугу. Двух братьев. Керин почему-то знал, что именно здесь когда-то возникнет город, который назовут Ахрон, но тогда не было еще ни древнего города, ни людей, мир еще был слишком молод. И в этом юном мире было возможно все.

Один из братьев поднялся в воздух и уже в полете обратился в дракона. Глаза его при этом по-прежнему сияли химерской зеленью.

Керин знал, что видит сейчас тех самых сказочных братьев, с которых все началось. Он никогда не верил, что раса, объединяющая в себе две ипостаси, действительно существовала, но его собственный сын, похоже, вновь возродил ее.

Свет снова померк, и темная воронка, что стремительно вращалась, затянула в себя Керина. События мелькали, как в калейдоскопе. Он видел все своими глазами. Спор богов. Смерть одного из братьев. Раскаяние другого.

Темноволосый молодой человек, чьи руки и узкое лицо с высокими скулами были испачканы кровью, рыдал, стоя на коленях перед телом, распростертым на кровати. Керин, рассказывая эту легенду, всегда представлял себе его иначе – моложе, наивнее, лицо было еще по-детски округлым. Керин не пытался представить комнату, в которой все происходило, смутно видел лишь постель, на которой лежал убитый. Но сейчас он ясно и четко разглядел все. Витую рукоять кинжала, изготовленную из черненого серебра. Изрезанный полог. Каменный пол – кровь скапливалась на бортике кровати, и капли тягуче ударялись о плиты: ка-ап, ка-ап.

– Я не хотел! – кричал парень. – Верните его!

Все происходящее вовсе не напоминало сказку. Парень был реальным, живым, таким же, как сам Керин. Он страдал так искренне, что безразличные боги услышали его.

Боги пожалели брата и не потребовали плату. Лишь один из них, уходя, наклонился над тем, кто едва не стал убийцей. Его голос не был слышен, но был осязаем, точно прохладный ночной воздух:

– Ты должен. Сердце прижмется к сердцу, и если даже холодно оно и не бьется, то от любви оживет снова…

Сердце Керина после этих слов заколотилось, так что он, еще не приходя в сознание, почувствовал, как выгибается дугой, как прижимает к себе тело Нари все сильнее и сильнее. Его сотрясала дрожь, из прокушенной губы текла кровь.

От боли он почти очнулся, но на грани яви и сна успел увидеть, как из тьмы вышла фигура в плаще. «Приведите их к нам», – услышал Керин.

– Керин! Керин, очнись!

Керин открыл глаза и увидел Ская, что стоял возле на коленях. Внешне он казался спокойным, но взгляд дракона горел темным огнем.

– Я не успел, – сказал Скай.

– Мы оба опоздали.

– У дома собираются химеры. Война?

– Да, я призвал их.

Они не тратили лишних слов, сообщив главное. Время стало сейчас слишком ценным ресурсом.

– Ты попрощался, Кер. Дай и мне обнять дочь.

Керин с трудом заставил себя разжать объятия, передавая Нари, легкую, как пушинка, ее отцу. Руки дрогнули, и он едва не уронил Нари, Скай подхватил. Оба замерли.

– Отпускай, Кер…

В это мгновение Нари шевельнулась и села на коленях Керина. Протерла глаза.

– Я уснула? – спросила она хрипло. – Кер? Ты что? Ты плачешь?

Глава 21

– Мой ребенок! Там остался мой ребенок! – истошно вопил женский голос.

Кричала гномиха. Она вцепилась в косяк двери, в то время как длиннобородый муж в расстегнутом кафтане пытался затолкать жену в дом. За подол женщины цеплялись малыши – мальчик и девочка, испуганные настолько, что даже не могли плакать.

– Я приведу его! Прячьтесь!

Но серая волна, что катилась по улицам Апрохрона, уже вплотную подобралась к тому месту, где на дороге стоял маленький гном. От растерянности он неподвижно застыл. Он не понимал, что происходит. Почему мама вдруг начала кричать, глядя на небо? Почему тетка Урма, такая обычно приветливая и добрая, принялась ругаться некрасивыми словами, за которые мама непременно вымыла бы с мылом рот своим детям, вздумай им повторить услышанное? Но маленький Янси все равно повторил, глядя на приближающихся крылатых существ: «Твари! Король вам задаст жару!»

Янси не понимал, почему Урма назвала этих существ тварями. Они были красивые, мощные, с огромными лапами. Серые крылья сложены за спиной. Он засмотрелся и не сразу понял, что улица опустела: все попрятались по домам. И только мама стояла на пороге и кричала, звала его:

– Янси, Янси!

На Янси хлынула серая волна. Казалось, она сейчас смоет, растворит в себе маленького гнома. Гномиха ахнула, зажмурилась. Но когда открыла глаза, всплеснула руками и расплакалась от счастья.

Химеры плавно обходили ребенка, не причиняя ему вреда. Река разделилась на два рукава, обтекая Янси. А один из львов