Осознание. Пятый пояс - Михаил Павлович Игнатов

Спину кольнуло. Да что там кольнуло, между лопаток словно упёрся десяток ледяных мечей.

Я улыбнулся ещё шире, медленно шевельнул плечами, жалея только о том, что сжимаю Флаг в левой руке, а значит, в одно движение достать Пронзатель не получится. Значит, первым движением будет защита, наручи Клатира всегда со мной, а Седому тоже ещё меч доставать, вторым движением я раскручу Единение на третье созвездие, третьим движ…

Сталь между лопаток исчезла, Аранви поднял правую руку и с силой растёр лицо, глухо бурча из-под неё:

— Орзуф, иногда мне кажется, что твой талант действительно достался тебе вместе с безумием, — отнял руку от лица, снова уставился на меня. Вздохнул. — Зачем ты сейчас это ляпнул?

— Не веришь?

— Я чувствую ложь, тупой придурок!

— А я умею обманывать даже Истину и врать под Указами.

Седой застыл, даже не моргая, через вдох мотнул головой, отвернулся:

— Всё, закончили этот разговор, пока я тоже не рехнулся.

— Тоже? Это как?

Он бросил на меня косой взгляд:

— Но ты ведь явно безумен, Орзуф, согласись.

— Мне откуда знать точно? — я пожал плечами и напомнил. — Я, пока летели, спрашивал тебя, что со мной такое, ты сказал…

— Беру свои слова обратно, — оборвал меня Седой и буркнул. — Ты безумен. Без сомнения. Прими это. Лучшее, что ты можешь сделать, это осознать свою беду и держать себя в узде, — снова покосившись на меня через плечо, Седой процедил. — Хотя бы старайся держать.

Немного подождав, зашагал по следам Седого и я. Азарт, жажда несостоявшейся схватки, то самое безумие кипели у меня в жилах, не спеша исчезать, отступая медленно, нехотя. Возможно, нужно было действительно испугаться, задуматься над словами и советом Седого, но я не сделал ни того ни другого. Напротив, когда к вечеру Седой скомандовал привал у подножия здоровенной угловатой глыбы в несколько моих ростов, невесть как оказавшейся так далеко от гор, я не стал спорить, что мне не нужен отдых или что мы останавливаемся на него слишком рано, а продолжил измываться над Седым, припоминая ему все свои испорченные обеды в харчевнях.

Воткнул Флаг в песок и, пряча улыбку, коротко приказал:

— Музыкантка.

С наслаждением увидел, как ползут вверх брови Седого при виде того, как Призрак меняет облик, как короткими шагами стелется над песком уже не чётко очерченный мужчина в кожаном доспехе, а смутно различимая женщина в туманном халате.

Я протянул ей цинь и озвучил желание:

— Негромкое, успокаивающее.

Когда над песками поплыли первые звуки циня, Седой снова потёр лицо ладонями. Пробормотал из-под пальцев:

— Кто безумен? Я или Орзуф, который приспособил для своей тренировки Призрака?

Как бы это ни было забавно, но я всё же не мог не спросить:

— Тренировки?

— А для чего ты слушаешь музыку? — глянул на меня одним глазом между пальцами Седой.

Я пожал плечами:

— Не знаю точно, — помня в этот раз, что Седой ощущает ложь, и не желая особо выкручиваться, смешал полуправду. — Тот, кого я бы мог назвать наставником, сказал, что мне не хватает музыки. А что скажешь ты? Для чего её слушать?

— Значит, безумен был твой наставник, — со злостью процедил тот, не обращая внимания на мой вопрос. — Что же за монстр он такой и зачем так учил тебя?

— Ты сам не отвечаешь, а лишь спрашиваешь, — укорил его уже я.

Седой помолчал, косясь то на меня, то на музыкантку, чьи руки плавно порхали над цинем, вплетая в шорох ветра новую мелодию. То ли успокоившись, то ли решив что-то для себя, Седой негромко, не заглушая музыку, стал отвечать:

— Музыка — это неотъемлемая часть обучения идущих, если они, конечно, хотят подняться высоко в Возвышении. Она гармонизирует разум и тело, помогает лучше усваивать техники, развивает умение держать обращения и прочее, прочее. Тебе, как Предводителю, уже не так важно, что и как она делает, большая часть проблем, с которыми помогает музыка, уже позади.

Седой снова принялся качать головой, я же поджал губы. Для начала, я всё же не уверен, что для меня, как мастера Указов, это действительно стало уже неважно. Зато в чём уверен, так это в том, что эта часть обучения в первую очередь работает, если идущий сам играет, а у меня с этим как были сложности, так и остались. И первая из них — отсутствие времени.

Вот и сейчас, играет Призрак, а я потрачу время отдыха не на то, чтобы учиться у него музыке, а на то, чтобы разобрать кисеты и кольца. Раз уж я обещал самому себе.

Или нет, не на это?

Нет.

Первым делом я вновь осмотрел себя и раны. То, что больше всего беспокоило меня — лицо, довольно быстро заживало, без единого следа от чужой стихии. Это хорошо, мне хватило одной привычки тереть бровь, не хотелось бы обзаводиться ещё одной. Но этого и стоило ожидать. Я же не Тана, в конце концов. Пусть я не знаю много о жизни в Империи и прочем, например, о том, для чего нужна идущему музыка, но здесь, в землях Ян, мне сложно найти соперника в понимании стихии.

Как там говорили на турнире Ордена? Если скажу, что в этих землях я второй из Предводителей в понимании стихии, то найдётся ли тот, кто скажет, что он первый?

Ну и что, что ударили Властелины Духа? Они же местные, выросшие в здешних, несильно богатых на таланты местах. Заменяют грубой силой то, чего так и не смогли добиться, будучи Предводителями.

Но на всякий случай, помня, что и глаза, и детали оперения и шкуры у Сутей Стихий, ударивших по мне, были, я, пользуясь старым наставлением Фимрама, вторым, которым он пытался расплатиться со мной за семью, проверил каждый узел, каждый кусочек меридианов в районе головы. Все ущелья, вершины, впадины, реки, равнины и прочее, что так красиво называли в том трактате.

Сейчас я осознавал, да что там осознавал, видел своими глазами, в своём теле, что раньше не понимал всей картины, смотрел только на половинчатую структуру меридианов. Но теперь, видя, как узел за узлом раскрывается во мне вторая половина меридианов, та, что предназначена для стихий, лучше понимал, о чём говорил неизвестный мне лекарь в том трактате.

Нужно бы, кстати, перечитать его. Перечитать обе версии, что мне