Блеск и нищета шпионажа - Михаил Петрович Любимов

уголок и стал есть яичницу с ветчиной, иногда прихлебывая кофе… Вытерев круассаном желток с тарелки и допив кофе, он закурил «Лаки страйк».

Генералу, надо полагать, и в голову не пришло предложить чашку кофе рядовому сотруднику.

Ежовщина по указанию «отца народов» распространяла свои щупальца и за кордон. Если в конце двадцатых — начале тридцатых годов террор там проводили лишь против белогвардейцев (похищение в Париже генерала Кутепова, умершего от сердечного приступа по дороге, похищение оттуда же генерала Миллера, расстрелянного в Москве), то теперь дошла очередь и до своих.

«Литерные» дела (или по-старобольшевистски «эксы») реализовывались под руководством Михаила Шпигельгласа, заместителя начальника разведки.

Террор разрастался.

После ареста Ягоды и его приближенных вскоре выбросилось из окна несколько видных чекистов. Начальника разведки Абрама Слуцкого заместитель Ежова Фриновский угостил чаем в своем кабинете, после чего тот скончался от «сердечного приступа», на похоронах опытные чекисты видели на лице покойного пятна — следы цианистого калия.

Европу бороздили «мобильные группы», выслеживая и экзекутируя «врагов народа» из числа сотрудников, агентов и «неверных» коммунистов. Многие из них просто исчезли и до сих пор не известны точные обстоятельства их смерти. В июле 1937 года был ликвидирован бывший резидент в Турции Агабеков, связавшийся с англичанами, в июле 1938 года исчез секретарь Троцкого Р. Клемент, обезглавленный труп которого вскоре нашли в Сене. Еще раньше при таинственных обстоятельствах умер в больнице сын Троцкого — Лев Седов, был убит резидент НКВД в Швейцарии И. Рейсс.

Орлов почувствовал смертельную опасность для себя в октябре 1937 года, когда в Испанию приехал Шпигельглас в поисках самолета для вывоза агента НКВД — бывшего царского генерала Скоблина, выдавшего и Кутепова, и Миллера и скрывавшегося в советской миссии в Париже (Орлов помог арендовать самолет).

Со Шпигельгласом отношения у него всегда были непростые, а в этой кровавой каше сводили и личные счеты.

Выезжавшие в Москву соратники по оружию из числа советских военных тоже бесследно исчезали, вроде генерала Берзина, бывшего начальника ГРУ и военного советника в Испании.

В июле 1938 года Орлов получил телеграмму с указанием выехать в Бельгию и на борту парохода «Свирь» в Антверпене встретиться с представителем Центра (фамилию и должность не указали) для важной беседы. Ему предлагалось в случае сложностей предварительно связаться с советским консулом в Антверпене, который должен был ожидать его в определенное время и затем препроводить на корабль.

Запахло жареным.

Как вырваться из ловушки?

Действия генерала отличались продуманностью и холодным расчетом: ответная телеграмма в Москву о выезде в Антверпен, еще одна деловая телеграмма, создающая впечатление, что он весь в делах и не имеет никаких подозрений.

Затем из служебного сейфа были извлечены 60 000 американских долларов (немалая по тем временам сумма), он договорился с женой, находившейся с дочерью во Франции, о встрече в Перпиньяне.

Испанский шофер и надежные немецкие телохранители-коммунисты довезли его до французской границы (естественно, все были уверены, что он направляется по служебным делам), в Перпиньяне он отпустил шофера и вместе с семьей ночным поездом добрался до Парижа.

Орлову было ясно, что, как только станет известно, что он не прибыл в Антверпен, за ним начнется охота. Франция была наводнена агентурой КГБ, и оставаться там было рискованно. Наилучшим убежищем были США, где жили многие его родственники, однако американского посла на месте не оказалось, связываться с клерками он не захотел и пошел в канадское посольство, где предъявил свой советский диппаспорт и сказал, что хочет вывезти в Канаду на короткое лечение свою больную дочку.

Консул оказался добряком и выдал ему визу.

Уже 21 июля Орловы прибыли в Монреаль, где начали готовиться к переезду в США.

Но Орлов прекрасно понимал (и не ошибся), что охота за ним и его семьей начнется во всем мире, кроме того, в СССР жили матери его и жены — можно было представить их участь.

Каков же выход?

Впоследствии, когда в американском журнале «Лайф» пошла серия глав из книги о преступлениях Сталина, когда американские спецслужбы схватились за голову, узнав из журнала, что почти 14 лет у них на территории преспокойно жил крупнейший советский разведчик, когда Орлова стали допрашивать в сенатских и прочих комиссиях, он утверждал, что написал два письма. Одно — на имя Ежова, в нем он осуждал репрессии в отношении его коллег и объяснял причины своего ухода, другое — на имя Сталина, там Орлов писал, что в случае, если он или его семья пострадают, на свет появится запрятанный список всех сталинских преступлений от убийства Кирова, Тухачевского и даже генерала Миллера. Эта угроза, мол, подействовала на Сталина, и он оставил Орлова в покое. ЦРУ и ФБР поверили в эту версию, архивы КГБ свидетельствуют о другом.

Вызвав в Канаду из США своего родственника Курника, Орлов поручил ему доставить в наше посольство в Париже письмо, адресованное Ежову. В нем Орлов прямо заявил, что вызов в Москву он считает западней и не хочет стать жертвой Дугласа (кличка Шпигельгласа), который убил Рейсса и пытался скомпрометировать популярного в Интербригадах генерала Вальтера (генерал Сверчевский, которого отозвали в Москву, но расстреляли уже после отправления письма Орлова). Орлов писал, что иностранные агенты, связанные с репрессированными по наветам Дугласа чекистами, продолжают честно работать. Тут он упомянул расстрелянного Малли, венгра, старого чекиста, участвовавшего в вербовке и Филби и других. Но ведь Сынок продолжает работать!

Орлов не клеймил ни Сталина, ни Ежова, вроде бы во всем был виноват интриган Шпигельглас. Заверял Ежова, что остается верным партии и своей родине и никогда не предаст дела пролетариата. «Если вы оставите меня в покое, я никогда не нанесу никакого вреда ни партии, ни Советскому Союзу… Я торжественно клянусь до конца своих дней не вымолвить ни слова, которое могло бы нанести ущерб партии, воспитавшей меня, или стране, в которой я вырос. Швед (его кличка)».

Подтекст ясен.

Наивно полагать, что Орлов верил в человеческие чувства Ежова и Сталина. Основная «бомба» лежала в двухстраничном приложении к письму, которое до сих пор считается совершенно секретным и вряд ли станет достоянием гласности; Там Орлов, вроде бы в подтверждение своих заслуг перед родиной, перечисляет агентов и операции, о которых ему известно, — всего около шестидесяти, причем самых важных.

Назовем лишь имена, уже известные мировой общественности: знаменитая «кембриджская пятерка», солидная агентура во Франции, агент в окружении Троцкого (о планах его убийства Орлову тоже было известно), история испанского золота. Самое поразительное, что в приложении упомянуты и жемчужины «Красной капеллы» Харнак и Шульце-Бойзен, питавшие