По эту сторону. Прибыток в доме с секретом - Ольга Станиславовна Назарова

– Нет, сами справимся, – упрямо мотнул головой Филипп.

– Ну, смотрите, вам решать, – вот уж что-что, а этот тон норушь отлично знала – мужчины любого вида одинаковы, что людские, что норушные. Бывает такое – принял решение, нипочём не откажется.

Правда, оставалась последняя возможность, и Шушана не преминула ею воспользоваться:

– А Таню к нему пустить?

– Нет. Она может залечить рану, успокоить, дать силы и защитить от окружающего, но не может защитить от него самого. Это только его бой, ему и сражаться.

«Ну, я сделала всё, что могла, – бормотала Шушана, со всех лапок торопясь по переходам междустенья. – Ох, как его жалко, как жалко, но Сокол тут прав, решать только самому Крамешу…»

Она старательно гнала от себя мысли, что Филипп может и не успеть среагировать, а если успеет, то что потом будет с вороном, которому досталось… много всего досталось. И дар, и семья, которая видела только его возможности, в упор не видя его самого, и такое жестокое испытание по разрыву с этой семьёй, да и сейчас не оставляют они его в покое, а сил-то у самого нет, не накопил, не нашёл их в себе.

«Ну ладно, я постараюсь, конечно, куда ж мне деваться, подстрахую Сокола, а Крамеш… я очень надеюсь, что он справится! В противном случае он же Танечку мою попытается посадить в клетку и самому владеть её вниманием – на той дороге иного выхода и нет».

***

Таня понимала, что тут что-то не так – Крамеш вёл себя абсолютно ненормально, был дёрганым, погружённым в какие-то свои мысли, причём были они настолько тяжкими, что у него даже крылья провисали, словно на спину давило что-то непомерное.

«Схожу к нему!» – решила она… только вот не смогла.

– Шушаночка, а где у нас лестница на чердак? – недоумённо пожимала она плечами, раз десять пройдя мимо места, где эта самая лестница точно была совсем недавно.

– Ээээ, как бы это… пока нету! – вздохнула норушь, разведя лапками. – Вне зоны доступа, вот!

– Так! Что происходит? – строго спросила Татьяна.

– Пойдём к тебе, а? Не надо нам пока тут быть! – поманила её норушь. – Пойдём, так будет лучше.

Да, Соколовский говорил Тане ничего не рассказывать, но уж со своей-то Танечкой Шушана и сама решит, что делать!

«Не хватало мне ещё у него разрешения спрашивать… в своём-то дому!» – сердилась она специально, чтобы набраться решимости.

А потом взяла и рассказала!

– И что? Никак нельзя Крамешу помочь? – Таня с ужасом смотрела на понурившуюся норушь.

– Нет… Он сам должен понять, что ему надо, понимаешь? Сокол… овский, конечно, чуть ускорил процесс, но это и правильно – тут уж что неделя, что пара дней погоды не сделают. Разве что только больше убедил бы себя бедолага в… ну, короче, в том, что собирается сделать.

– Может, я всё-таки схожу к нему, может… сумею помочь хоть чем-то?

– Тань, ты для него сейчас как анестезия, а ему надо всё чувствовать. Доверься мне! – Шушана погладила лапкой Танину руку. – Я, честное слово, пущу тебя к нему, как только можно будет!

И совсем уж тихо, беззвучно добавила:

– И если можно будет!

Весенний вечер опускался на город мягко, удлиняя тени, трогая сумеречными лапами потаённые городские уголки, откуда послушно выходила ночная темнота.

Крамеш сидел на своём чердаке, ощущая, что ему пора…

«Надо решаться! Надо изменить свою жизнь раз и навсегда! Самому взять всё в лапы и развернуть так, как мне нужно! Всё, что я хочу, будет моим! Свобода, возможности, мой человек…»

Он едва дождался, когда в доме стихли звуки, когда погас свет, когда пришло его время!

Шаги были беззвучны, ни одна ступенька не скрипнула под ногами, дверь в коридор открылась, повинуясь легчайшему касанию руки. Поворот направо… Никто не мог ему помешать, просто не имел права!

«Лисы гостят у знакомых, карбыш сортирует перья, норуши… сейчас должны быть глубоко в междустенье, остальные спят у Тани в квартире. Мне никто не помешает! Главное, чтобы Сокол сам уже спал! И чтобы камень был на месте!»

Филипп спал. Спал точно, как в вороновых снах – на диване, забросив руки за голову, оказавшись полностью во власти Крамеша – из такой позы никто не успеет защитить грудь от удара.

Короткий взгляд в сторону сейфа наполнил ворона ликованием – дверца приоткрыта, и даже Крамешу виден вожделенный камень!

Он тенью метнулся к сейфу, добыл камень… Точно, он тёплый и в руку лёг так, словно для Крамеша добывался!

Нож вынырнул из рукава, рыбкой скользнув в ладонь.

Теперь надо было провести остриём по камню, и камень должен засветиться. Крамеш не ожидал, что свет возникнет сразу, как только заточенная кромка металла коснётся гладкой поверхности, и уж точно не знал, что он будет таким – не как во снах, не светлым и солнечным, а густо-багровым, идущим изнутри камня.

«Ну, теперь, наверное, лучше всё делать ближе к Соколу – чтобы успеть сразу… не засомневаться!»

Крамеш ощущал, что камень нагревается всё сильнее, поэтому поскорее шагнул к дивану, к изголовью, и тут краем глаза заметил движение, хорошо хоть резко не отскочил.

«Зеркало! Тьфу, это просто зеркало!» – Крамеш уже отводил глаза, и тут словно гладкая поверхность силой притянула взгляд, он увидел…

Нет, не деда, а самого себя! Но в его лице так отчётливо, так ясно и торжествующе проступали черты главы рода! Ненавистная жёсткая, презрительная усмешка, уверенность в том, что то, что он делает, верно…

«Крррайна – в клетку! Дерржать там, пока не одумается! Что значит, сколько? Надо будет годы – значит, будет сидеть годы!» – голос прозвучал в ушах так, словно дед стоял рядом – за спиной, за плечами.

Резкой болью отозвались давно зажившие шрамы на спине и плечах – дурь из него выбивали долго и старательно. А в ушах, как гудящий ветреный поток, зазвучали слова деда о том, что он – собственность рода, должен выполнять, что ему скажут, должен служить возвышению своей семьи.

У Крамеша от боли на несколько секунд перехватило дыхание, и именно это сбившееся дыхание, наверное, и высвободило мысли, подавляемые вороном в последние дни.

Соколовский чуть громче вздохнул, но не проснулся, и Крамеш покосился на него.

Вспомнился ледяной взгляд Сокола, который стребовал с него клятву, и рука крепче сжала рукоять ножа, но…

«Но он же меня тогда пощадил, а мог бы и не возиться! Дар мой… да что ему мой дар? У него самого во много раз сильнее! И от деда он меня спас, да и так… Разве многие так ведут себя с преступником, который вообще-то пришёл на его территорию со