Ошибка "2012". Мизер вчерную - Феликс Разумовский

Ещё недавно эпизодов было всего три.

— Вот то-то и оно. — Козодоев кивнул. — Утром — один случай, к обеду ещё два, а к ужину, извольте видеть, стало плюс шесть. Это вас, товарищ подполковник, ни на какие ассоциации не наводит?

— Ещё как наводит. — Звонов с силой почесал крутой лоб. — Маньяки… Луна… Проверял кто-нибудь, какая нынче фаза?

— Тогда подойдём к вопросу с другого конца. — Козодоев вздохнул и взглянул на Сипягина. — Веня, скажи.

— И скажу, — поднялся тот. — Товарищ подполковник, у меня на «земле» проживает гражданка одна, блондинка — одним словом, женщина. А старший брат у неё журналюга и в курсе всех здешних дел. Так вот, в «прокурорке», в «трёхе», в «девятке» пошли случаи каннибализма, и много. Это, выходит, маньяки оборзели в корягу, забрались в зону и принялись зэков жрать? Это что, тоже луна?

— Вот я тебе, Сипягин, подпишу представление-то на капитана! — едко пригрозил Звонов. — Будешь знать, как над начальством выстёбываться. Короче, Владимир Сергеевич, и что всё это значит?

— А значит это, товарищ подполковник, что никакие у нас тут не маньяки. — Старший прапорщик угрюмо вздохнул. — Это типа болезнь, зараза, что-то психическое. И уже тянет на эпидемию. А раз так, надо принимать меры, кричать в полный голос, бить в колокола, сообщать наверх. О том, что…

— Что они там полные идиоты? — продолжил мысль подполковник, вытащил «Беломор», но не закурил, снова принялся тереть лоб. — Забыл — кипучая инициатива у нас в России что? Наказуема…

В этот самый момент, прерывая течение его мысли, затрезвонил городской телефон.

— Да чтоб тебя! — Подполковник вздрогнул и схватил трубку, ожидая сообщения о десятом случае людоедства. — Звонов на связи… — Послушал, приподнялся, изменился в лице… и вдруг заорал, словно на пожаре: — Сейчас, Израиль Абрамыч, сейчас, ты держись, я тебе подмогу пришлю, наряд с автоматами… И сам буду! Давай, брат, держись! Ты нам живым нужен!

Бешено выругался, с грохотом швырнул трубку и подхватил другую, уже от внутреннего телефона:

— Алё, алё, алё… такую мать, алё! Вы что там, оглохли, такую вашу мать? Алё!..

Внезапно замолк и посмотрел на Козодоева и Сипягина:

— Зам по строительству позвонил, у них там в мэрии друг друга уже жрут. А у нас в дежурной части не берут трубку. Похоже, всё одно к одному… Правда ваши, парни, это эпидемия, мор, зараза…

В голове у него проносились мысли о противогазах, общевойсковых защитных костюмах и специальных сигналах, подаваемых в случае бактериологической угрозы. А ещё — вот уж совершенно некстати — о заветной бутылочке в сейфе. Ведь при эпидемии первое дело что? Правильно, дезинфекция…

— Тсс, — вдруг насторожился Козодоев, предостерегающе поднял палец и шагнул к стене. — Слышите?

Там, за двумя слоями сухой штукатурки, располагался рабочий кабинет Худюкова. Из которого совсем недавно неслись звуки форсированного допроса. Теперь там никто не интересовался подельниками и происхождением захваченной наркоты. Приглушённая акустическая картина всего более напоминала то, что мы слышим, когда по телевизору показывают стаю гиен над растерзанной антилопой, и мы слабонервно отворачиваемся от экрана.

На лице Звонова проступило выражение… не то чтобы обречённости, скорее, окончательной решимости, когда то, от чего до последнего пытался отгородиться, всё же СЛУЧИЛОСЬ, — и не на кого больше кивать, нечем оправдываться, надо просто хватать шпагу, пистолет, осиновый кол и, перекрестясь, идти врукопашную.

— Такую мать! — Он бросился к сейфу и вытащил — нет, не заветную бутылку, а табельного «Макарова». — Дело, ребята, пахнет керосином… — Снял с предохранителя, с клацаньем дослал затвор и почему-то на цыпочках двинулся из кабинета. — За мной!

— Есть! — Веня и Володя разом выхватили стволы и следом за начальством шагнули в коридор.

И сразу увидели явный непорядок.

У дверей соседнего кабинета никого не было. А ведь там должен был стоять дежурный сержант, конвоировавший задержанных на допрос к Худюкову…

«Может, в туалет отошёл?..» — понадеялся подполковник, отлично понимая, что надеется зря, и указал пистолетом на дверь:

— Ребята, давайте. Дуплетом. По счёту три. И раз, и два, и…

— Ки-яй! — Старший лейтенант и старший прапорщик синхронно шарахнули ногами в дверь.

Хрустнули филёнки, и взорам предстала внутренность кабинета.

Трое опытных милиционеров, действительно повидавших всякие виды, наивно полагали, будто их уже мало что может удивить, тем более напугать. Как же они ошибались…

В кабинете действительно пировали гиены. В лице бывших подследственных и лейтенанта. А вместо антилопы у них был сержант. Выглядевший, по мнению Козодоева, так, словно угодил на «Оке» под восемнадцатиколёсную фуру.

— А ну, отставить!.. — сработал у Звонова многолетний рефлекс. — Худюков, смирно! Ты что это себе позволяешь, сволочь, забыл, где находишься?

Ответом его не удостоили. Вместо этого Худюков зарычал, словно бешеная гиена, оскалился и, как был — смердящий и окровавленный, — бросился на своего прямого начальника. В мутных, уже не человеческих глазах читалось одно — убить. Убить это низшее существо, годное только в пищу своим господам. По праву избранности. По праву крови…

Однако подполковник Звонов, стремительно освобождавшийся от последних спиртовых испарений, был не лыком шит — живо пустил в дело «Макарова», правда машинально, в последнем всплеске гуманизма, стал стрелять по ногам. Пули продырявили лейтенанту бедро, раздробили колено, однако не прекратили атаку. Наверное, потому, что были не серебряными, а простыми свинцовыми. Худюков заревел, липкие скрюченные пальцы тянулись к горлу подполковника. Зомби не зомби, упырь не упырь… одно слово — оборотень в погонах. Только Звонов на своём веку встречал экземпляры и пострашнее. А потому с криком «Так твою растак!» он что было мочи пнул нападавшего в пах и приласкал «макаровым» по голове. С такой силой, что вылетела обойма. После четвёртого удара Худюков наконец остановился, задёргался, рухнул на колени и сполз на пол.

— Я тебе, гад!.. — перевёл было дух подполковник, но тут с топотом устремились вперёд Сергеев и Кузнецов, вернее, две жуткие твари, унаследовавшие их телесную оболочку.

Сипягин с Козодоевым миндальничать не стали — какое по ногам, сразу в лоб!

Практика тотчас подтвердила, что поступать с людоедами следовало только так.

— Да-а… — Звонов как-то зябко передёрнул плечами, вытащил беломорину, но не закурил, забыл. — Писец.

А что тут ещё скажешь, когда храм Фемиды, в котором ты по идее верховный жрец, превращается вдруг в трапезную каннибалов?..

— Это, товарищ подполковник, не писец, это эпидемия, — дуэтом утешили его старший прапорщик и старший лейтенант. — А вы, Влас Кузьмич, ворошиловский стрелок! Не дрогнули, не сломались, живым гада взяли. Давайте-ка стреножим его, пускай дозревает, может, скажет чего…