Сага о халруджи - Вера Александровна Петрук

была еще и Тысячерукая. Потянувшись к ней, он взял все, что хотел, сокрушив сопротивление Сторма. Но сагуро давно не были теми новыми, слабыми богами, которых застали врасплох ворвавшиеся в человеческий мир древние. Сторм в ответ собрал всю злость, скопившуюся на Регарди, и вместо того чтобы подчиниться его воле, поступил по-своему.

Отчаянно и тоскливо закричал лебедь, чья судьба была отбиться от стаи и оказаться в водовороте страстей, накрывших ущелье Алиньских гор. Грациозная белая птица взмахнула крыльями и потеряла себя, покорившись Сторму.

«Птицы, не люблю их», — подумал Арлинг, слыша, как вороны терзают Магду, а его лебедь Сторм чувствует прилив небывалых сил и начинает махать крыльями с новой надеждой.

Человек тверже камня и нежнее розы, говорил иман, когда обучал слепого юнца быть самим собой. Лепестки давно опали, осталось закаменевшее сердце. Оно шептало Арлингу, что камни летят только вниз, и в воде им не страшно.

Свой главный прыжок в жизни Регарди совершил, когда Магда, вырвавшись из цепких лап сосен, подбежала к обрыву и, упав на колени, протянула к нему худую руку с кольцом на пальце.

— Я буду ждать тебя, муж мой, — прошептала она падающему Арлингу.

Когда он в полете отрубил лебедю красивую голову, окропив себя птичьей кровью, небо окрасилось не красным, но черным, потому что ворон вдруг стало слишком много. Они родились из хмурых туч и черными молниями метнулись к лежавшей на обрыве Магде, которая все еще протягивала к летящему вниз Арлингу руки.

А Регарди стал ветром, пустотой, лесом и солнцем, которое без сил рухнуло за горизонт, погрузив мир в кромешную тьму. Та ночь была беззвездной, и ни одно светило не заглянуло в ущелье, по дну которого гремела река Дикая, уносящая безголового лебедя и того, чье сердце превратилось в камень, перестав быть розой.

Глава 11. Мясник и Каратель

Арлинг помнил сильные руки, тащившие его из воды, жесткую скачку животом поперек седла, крики воронов, рвущих волосы Магды, и шепот множества голосов в его голове.

— Помни, откуда пришел, — шептал один.

— Думай, куда идешь, — вторил другой.

— Нет покоя убийце — ни у реки не напиться, ни на горе не выспаться, — шипел Нехебкай.

— Не летай на чужих крыльях, только на собственных, — сказала Магда, низко склонившись и целуя его в лоб. Голова Арлинга лежала у нее на коленях, а ноги были жесткими, тренированными, способными сломать человеку ребра одним ударом.

— Тебе надо проснуться, — снова прошептала Хамна-Акация и, выпрямившись, принялась отрешенно глядеть в окно. Кажется, она сидела так с ним целую вечность.

— Не уходи, — Арлинг отчаянно цеплялся за образ, который дарила ему кучеярка, но искал он другую.

— Мы тебя ненавидим и желаем вечных страданий, — искренне прошептали голоса у него в голове, но их прервал Нехебкай, который звучал довольно впервые за много дней.

— Ты, конечно, все сделал не так, как нужно, а по-своему, однако получилось неплохо. Вставай, еще двое выродков на свободе.

— Мерзкий, гниющий червь! Тебя сожрут твои же личинки! — не остались в ответе голоса.

— У меня нет паразитов, — возмутился Индиговый, но тут Арлинг сел и, запустив пальцы в отросшие волосы, сдавил себе голову, прогоняя всех непрошеных поселенцев. Впрочем, он лукавил. Последние гости были вполне предсказуемы.

— Хамна, ты жива, — Регарди взял ее пальцы в руки и, поднеся к губам, поцеловал. — Чтобы я без тебя делал.

— Пошел бы на корм местным рыбам, — лаконично ответила кучеярка, отстраняясь. Встав, она отдернула шторы, пуская в комнату еще яркий свет. Скоро солнце не будет способно на такой блеск. Зимы в Согдарии тусклые и бледные, а дневной свет заканчивается скоро после обеда. Арлинг повернул ладонь к верху, впитывая кожей скудное тепло. Он отчаянно скучал по щедрому сикелийскому зною. Солнце Сикелии было другим — оно могло убить или обласкать, но его было трудно не любить.

— Жива, — кивнул Регарди своим мыслям. — Встретила своих?

Иногда лучше было сказать прямо.

— Салуаддин прогнала меня к побережью, пришлось делать крюк, чтобы вернуться, — спокойно ответила Хамна, оценив его прямоту. — Нет, я не видела Аллена. Он и другие остались в прошлом. Я с тобой до конца.

Не думал Арлинг, что когда-нибудь услышит такие слова. Етобары никогда не предавали своих. Разве что поведение Хамны объясняла полная гибель секты, заменившей ей семью. И теперь Регарди стал ее новым домом. Они были нужны друг другу, и Арлинг был рад, что Хамна сумела убежать от Салуаддин и выбрала его, а не Аллена.

— У тебя новые руки, — кивнула ему кучеярка. — Одна черная, вроде как меньше, похожа на женскую, вторая с виду прежняя, но другая, на одном из пальцев кровавый обруч. Будто шрам или татуировка.

— Я сходил к мастеру протезов и выбрал самый подходящий вариант, — попытался отшутиться Арлинг, понимая, что к этому разговору еще придется вернуться. — Мы в Баракате?

За окном шумел город, и в говоре вечерних улиц не слышалось ни намека на осаду или штурм стен. Разговоры велись лениво, размеренно, как и полагалось под конец рабочего дня. Людей волновали подати, новые ярмарочные сборы, повышение цен на масло и аномально теплая осень. Арлинг прислушался к треску огня, жарко полыхающего в камине, и подумал, что не прочь, если Хамна подбросит еще немного дров. Впрочем, он мог сделать это и сам, потому что уже выяснил, что с ним все в порядке — ушибы, царапины и пара глубоких порезов на ногах (уже зашитых) проблем не причиняли.

Последнее, что он помнил: Магда, стоящая на коленях у обрыва, окутанная черным облаком волос, и напавших на нее воронов. Безголовый лебедь, падающий вместе с ним в поток реки Дикой. Ледяная вода, сковавшая тело. Чувство безысходности от того, что время текло слишком быстро. Сагуро, которых он оставил в живых, вопреки приказам имана. Две черных септории, забравших все силы, из-за которых он проиграл холодной воде.

А впереди ждали еще два сагуро, о которых было ровным счетом ничего не известно.

— В Баракате есть кладбище? — задумчиво произнес он вслух. Хамна окинула его мрачным взглядом, зато Сейфуллах, как раз ворвавшийся в комнату, решил, что вопрос адресован ему.

— Тебе туда еще рано, — уверенно заявил он. — Руки-ноги на месте, и слава богам за это. А что касается головы, то ты молча кивай и соглашайся. Мы почти обо всем договорились, но прибыл наш мясник и заявил, что не уберет войска, пока тебя не увидит.

— Нет, — уверенно покачал головой Арлинг. — Мне надо на кладбище. Или туда, где тут всех хоронят.

— Да тебя