Смертельно влюбленный - Сандра Браун

— Меня?

— Того, что ты мог сделать.

— Обидеть тебя?

— Нет. Заставить меня чувствовать то, что я чувствую сейчас.

Кобурн на секунду замер.

— Это правда?

— К моему стыду, да.

— Перевернись! — почти что прорычал Ли.

Он помог ей снова оказаться на спине и принялся покрывать поцелуями низ ее живота. Поцеловал каждую косточку, ложбинку между ними, затем потерся носом ниже.

— Кобурн?

— Шшш.

Его ладонь легла на живот Хонор. Пальцы продолжали ласкать, а язык властно проник внутрь. Хонор сначала часто задышала, потом выкрикнула его имя и выгнулась всем телом, словно умоляя не останавливаться. Он не стал.

После Кобурн взял в ладони ее лицо и водил большими пальцами по скулам.

Напряженное выражение его лица заставило Хонор спросить, в чем дело.

— Я никогда не был большим поклонником миссионерской позы.

— О, — неопределенно отреагировала Хонор, не зная, что тут можно сказать.

— Предпочитал любой другой способ.

— Почему?

— Потому что нужно смотреть женщине в лицо, — пробормотал Ли, словно сам удивляясь собственному открытию.

У Хонор вдруг сжалось горло. Подняв руку, она погладила Кобурна по щеке.

— А в мое лицо тебе хотелось смотреть?

Он впился взглядом в ее глаза еще на несколько секунд, а потом вдруг перевернулся так резко, что разрыв возникшей эмоциональной связи между ними оказался столь же ощутимым, сколь и физическое разделение тел. Не желая этого, Хонор повернулась вслед за ним. Кобурн лежал на спине, глядя в потолок с совершенно отчужденным видом.

Хонор произнесла его имя.

Он повернул голову в ее сторону:

— Когда все это кончится, я ведь больше не увижу тебя, не так ли? — тихо спросила Хонор.

Он помедлил несколько секунд, затем резко мотнул головой.

— Правильно, — печально улыбнулась Хонор. — Я так и думала.

Кобурн вернулся к изучения потолка, и Хонор подумала, что все кончено. Но Ли вдруг сказал:

— Я вижу, это изменило твое мнение.

— О чем?

— О том, чтобы спать со мной. Но ты ведь знала, на что шла, — он говорил так, словно Хонор собиралась с ним спорить. — Во всяком случае, должна была знать. Я не скрывал, кто я и какой я. И да, я хотел видеть тебя голой рядом с собой с той минуты, как увидел, и из этого тоже секрета не делал. Но я не из тех парней, которые дарят цветы и сердечки на День влюбленных. Я даже не из тех, кто остается на всю ночь. Не из тех, с кем можно сидеть, взявшись за руки. Не из тех, кто обнимается… в общем, всего этого я не делаю.

— Нет. Ты всего-навсего рисковал своей жизнью, чтобы спасти мою. И уже не один раз.

Кобурн повернул голову и посмотрел на нее.

— Ты спрашивал меня, зачем я вышла из гаража. А теперь я хочу спросить тебя кое о чем. Зачем ты шел обратно в гараж?

— Хм?

— Ты сказал мне, что, если не вернешься через несколько минут после десяти, я должна вывести машину из гаража и постараться убраться как можно дальше от Тамбура. То есть ты думал, что так я и сделала. После того как ты чуть не погиб во время взрыва, тебе опалило волосы и обожгло плечо, ты мог бы бежать в любом направлении, чтобы спастись, но ты этого не сделал. Когда ты нашел меня на рельсах, ты бежал обратно в гараж. Ко мне.

Кобурн ничего не сказал. Только крепче сжал челюсти.

Хонор улыбнулась и подвинулась к нему ближе, прижимаясь всем телом к его телу.

— Тебе не надо дарить мне цветы, Ли Кобурн. Тебе даже не надо меня обнимать. — Она положила голову ему на грудь и обвила руками его шею. — Дай-ка я сама обниму тебя.

Диего держал бритву у кадыка Боннела Уоллеса, который, к его удивлению, оказался на редкость упрямым сукиным сыном.

Проникнуть в его дом оказалось гораздо проще, чем ожидал Диего. Сигнализация не была включена, так что ему не пришлось наносить удар мгновенно и стараться потом убежать до приезда полиции. Вместо этого Диего успел спрятаться и изучить дом до того, как Боннел Уоллес понял, что он не один.

Диего уже было подумал, что преодолел все препятствия, как вдруг до него дошло: Уоллес находится в своем кабинете на той стороне дома, которая выходила на улицу, где Диего видел его прошлой ночью. А это означало, что он отлично виден каждому прохожему.

Звуки телевизионного шоу приглушили шаги Диего по витой лестнице. На втором этаже спальни располагались по обе стороны коридора. Диего не составило труда обнаружить ту, что принадлежала хозяину дома.

Серый костюм в мелкую полоску, в котором Уоллес ходил сегодня в банк, висел на подлокотнике одного из кресел. Ботинки красовались посреди комнаты, а галстук лежал в ногах кровати.

Диего отлично спрятался в большом стенном шкафу. Прошло часа полтора, прежде чем Уоллес поднялся к себе.

Сидя в шкафу, Диего слушал писк кнопок на пульте системы безопасности, которую Уоллес включал на ночь. Это, конечно, создавало определенные проблемы, так как означало, что Диего не сможет выбраться из дома, не потревожив сигнализацию. Но он решил не волноваться по этому поводу, пока не придет время. Прежде всего надо было подумать о том, как справиться с мужчиной, который весил в два раза больше его.

Уоллес сам помог ему. Едва войдя в спальню, он направился в примыкавший к ней санузел, и пока тот возился с брюками, Диего подошел к нему сзади и дернул голову назад, положив ладонь на лоб, а затем приставил к горлу банкира лезвие бритвы. Уоллес вскрикнул, но не столько от страха, сколько от изумления. Затем он рефлекторно протянул назад обе руки и попытался обернуться, чтобы отстранить нападавшего. Моча залила при этом стену за комодом.

А Диего сделал надрез на руке Уоллеса, дабы показать ему, что разговор будет серьезным.

— Будешь сопротивляться — перережу горло.

Уоллес прекратил борьбу. Тяжело дыша, он спросил:

— Кто ты? Что тебе надо? Деньги? Кредитные карты? Возьми их. Я не видел твоего лица и не смогу тебя опознать. Так что просто возьми, что тебе нужно, и уходи.

— Мне нужна твоя сучка.

— Что?

— Твоя сучка. Тори.

Уоллес был явно обескуражен этим заявлением. Диего почти чувствовал, как бегут мысли в голове банкира, которую он крепко прижимал к своей груди.

— Она… ее здесь нет.

— Это я знаю, придурок. Но почему, как ты думаешь, я держу бритву у твоего горла? Я хочу, чтобы ты сказал, где она.

— Зачем она тебе?

Рука Диего дернулась почти незаметно, и бритва срезала тонкий слой кожи со щеки Уоллеса.