Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения - Дэмион Сирлз

В судебных процессах тоже преобладала система Экснера. В 1996 году он и его соавтор опубликовали короткую статью «Приветствуется ли тест Роршаха в зале суда?», в основу которой лег опрос психологов из списка для рассылки Экснера, выявивший, что тестирование по их системе, проведенное и рассмотренное более чем в 4000 уголовных дел, более чем в 3000 дел по вопросам опеки и примерно в 1000 дел о личном ущербе в 32 штатах и округе Колумбия, почти никогда не оспаривалось. Экснер заключил: «Вопреки тому, что могут утверждать люди, Роршах — желанный гость в зале суда». Однако возникал вопрос — должно ли так быть? Ведь законом регламентировалось качество доказательств, и в суде тест Роршаха сталкивался с этими стандартами. В 1993 году был принят стандарт Доберта: он требовал «научной объективности» доказательств, отказавшись от судебных традиций и привычки. Это привело к тому, что использовать систему Экснера в судах стали чаще, а не реже.

Как писал Совет по профессиональным вопросам АПА, когда в 1998 году Экснеру вручали награду за пожизненный вклад в науку, «он почти в одиночку спас тест Роршаха и вернул его к жизни. Результатом стало возрождение самого, вероятно, мощного психометрического инструмента, который когда-либо существовал». Экснеру было семьдесят лет, и всю свою жизнь он посвятил чернильным пятнам, которые захватили его в 1953 году. Его имя, как говорится в том же сообщении Совета, «стало синонимом теста Роршаха».

Это было верно для обеих сторон шедшей вокруг теста войны.

Вслед за Робином Доузом группа скептиков опубликовала в 1980-е и 1990-е годы ряд статей, обличавших экснеровскую версию Роршаха как ненаучную. Первый пик этой волны пришелся на 1999 год (всего через год после того, как Экснер получил свою награду), когда Говард Гарб из Министерства по делам ветеранов, которое было цитаделью психологического тестирования в сороковые, призвал ввести мораторий на использование теста Роршаха в клинических и профессиональных условиях до тех пор, пока не будет установлена достоверность его оценок. Его статья начиналась с той самой риторики, которая доминировала в дискуссиях о тесте и практически обо всем остальном: «Попытка решить, достоверен ли тест Роршаха, подобна взгляду на одно из его пятен. Результаты исследований неоднозначны, как неоднозначны и пятна Роршаха. Разные люди смотрят на исследования и видят разные вещи».

Второй пик начался в 2003 году, когда четыре самых ярых критика теста, включая Гарба, опубликовали книгу, в которой были сведены воедино все нападки на унифицированный Экснером тест Роршаха. Ведущим автором книги был психолог, который занимался пересмотром результатов теста Роршаха Роуз Мартелли, Джеймс М. Вуд, и этот труд, получивший название «Что не так с тестом Роршаха? Наука противостоит спорному чернильному тесту», начинался с описания случая Мартелли.

В книге представлена самая полная история теста Роршаха, она была завернута в упаковку, бьющую по чувствам, что было очевидно уже по названию. Трое из четырех соавторов опубликовали в том же году статью «Что так с тестом Роршаха?», придя к выводу, что «достоинства теста скромны, но подлинны», — но книга представляла все совсем в другом свете. Глава о будущем теста озаглавлена: «Все еще ждем Мессию». Подсчет слабых и сильных сторон Германа Роршаха как ученого был помещен в раздел «Просто еще одна разновидность гороскопа?», даже несмотря на то, что ответ на поставленный в этой главе вопрос таков: «Нет». Тест Роршаха подвергли критике за различные неудачи, но он получил похвалу за то, что оказался прав насчет связи между личностью и восприятием и опередил свое время, настаивая на групповых исследованиях и количественном подтверждении.

Не все, однако, там было настолько эмоциональным. Книга свела вместе десятилетия критики теста, представляя более ранних участников дискуссии (например, Артура Дженсена) не как отдельных скептиков, а как забытых провозгласителей научной объективности. Вуд также рассмотрел новую волну исследовательской критики системы Экснера; например, четырнадцать исследований 1990-х годов, которые пытались воспроизвести результаты Экснера, касающиеся его оценки Индекса Депрессии. Обнаружилось, что у Роуз Мартелли они тоже высокие. Но одиннадцать из этих исследований, по словам Вуда, не обнаружили связи между оценкой и диагнозом депрессии, а еще два сообщали о смешанных результатах.

Более частой проблемой с системой Экснера, которую Вуд еще раз подчеркнул, было то, что общее количество ответов, данное на тест, искажало многие другие оценки. Предоставление большого количества ответов повышало вероятность того, что человека признают ненормальным, — это видоизменяло оценки и результаты, которые не должны иметь ничего общего с тем, как испытуемый предпочитает говорить. Система Экснера не была способна контролировать все эти варианты.

Театральным жестом было то, что Вуд писал о проблеме, известной с 2001 года. Всеобщее доверие к нормам Экснера привело к жестокому удару, когда выяснилось, что сотни случаев, использованных для их расчета, были плодами канцелярских ошибок. Кто-то, по-видимому, нажал не на ту кнопку, и 221 запись от 700 человек засчитана дважды, а еще 221 вовсе не учтена. Экснер, похоже, знал об этой ошибке как минимум в течение двух лет, но рассказал об этом лишь в середине абзаца на 172 странице пятого издания своего учебника по тесту Роршаха, предлагая новый набор норм, которые на сей раз, по его утверждению, были верными.

Вне зависимости от того, являлись ли эти нормы совершенно новыми, Вуд назвал это «ошибкой огромной величины» и поразился бесцеремонным отношением Экснера к десяткам лет постановки, вероятно, ошибочных диагнозов. Вуду тоже было что покритиковать. Он указал, что многие выводы Экснера основаны на сотнях неопубликованных исследований, проведенных в рамках его собственных роршаховских семинаров, чьи данные никогда не были доведены до сведения сторонних людей и редко повторялись. Он обвинил «Всеобъемлющую систему» в том, что в ней слишком большой компонент того, что можно было бы назвать научным театром, со снежным вихрем кодов и лавиной взаимно подкрепляющих друг друга публикаций, ошеломляющих поколение клинических психологов, менее обученных статистике, и юристов, не знающих о противоречиях в клинической психологии.

Эти во многом технические атаки на систему Экснера сопровождались размышлениями о том, почему психологи все еще «цепляются за обломки», — объяснения эти в глазах профессионалов выглядели снисходительными и даже лишавшими систему смысла. Например: трудно заставить кого-либо изменить точку зрения. Когда Джеймса Вуда спросили о двойственном тоне книги, он признался в «отчаянии и крайнем недоверии к тому, что происходит в роршаховском движении». Агрессивный тон послания вполне оправдан: он и его соавторы считали, что в течение шестидесяти лет верные последователи Роршаха юлили и закрывали глаза на неудобные для них доказательства, игнорировали неудобные факты.

Нет ничего удивительного в том, что практикующие психоаналитики и эксперты по Роршаху почти единогласно не согласились. В нескольких рецензиях отмечено, что собственные доказательства Вуда и его коллег предвзяты, избирательны, представляют факты только в выгодном для авторов свете и опираются на анекдотические доказательства (которые сама книга и критиковала), что эти люди отказывались видеть разницу между плохой клинической практикой и недостатками, присущими самому тесту. Они не являлись беспристрастными научными арбитрами настолько, насколько хотели казаться. Один из обстоятельных обзоров назвал книгу «полезной и информативной», но предупредил, что «каждое из процитированных авторами исследований должно быть тщательно проверено на предмет избирательности и предвзятости, чтобы убедиться, что оно представлено в точности». Не один рецензент указал, что хотя случай Роуз Мартелли очень печальный, имел очень мало общего — или вовсе ничего — с ценностью теста Роршаха, правильно используемого: ответы Роуз неправильно закодированы и плохо интерпретированы. Ее адвокат, по всей видимости, запросил экспертную переоценку слишком поздно.