Opus 1 - Евгения Сергеевна Сафонова

Кейлуса на губах, парня явно не успокоила; учитывая его далеко идущую славу, отнюдь не композиторскую, немудрено. – Какая честь, я… я никак не…

– Знаешь, что тебя сюда привело?

Пленник нервно облизнул пересохшие губы, пока глаза его метались, оглядывая незнакомый зал – он был серым от серебра светильников на стенах до бархата сдвинутых портьер и мозаики потолка, тонущего во тьме. Светильник горел только один. Мальчишка сфокусировался на лице Кейлуса, лихорадочно вычисляя, как вернее будет себя вести.

– Мой… приступ, лиэр? Меня расспрашивали о нём… до вашего прихода.

Логично: Тим говорил, что проверил ценность свидетеля, прежде чем за него расплатиться. Умный мальчик… Тем более жаль.

– Расскажи мне всё, что рассказывал до этого, – попросил Кейлус мягко. – Об этом приступе.

Дважды просить не пришлось. Почти взахлёб паренёк поведал, как в начале месяца потерял сознание во время работы, а очнулся почему-то со здоровенной шишкой на затылке и прибавкой денег в кассе; о припадке, приключившемся с ним десять дней назад во время лекции, – он день провалялся в отключке, а открыл глаза уже в медицинском крыле, куда в предыдущий раз заглянул с той самой шишкой. Ну да, так его и выследили… Это Кейлус посоветовал начать поиски с университета: вероятность, что девицу могло так или иначе туда занести, он счёл ненулевой. Тех иномирянок, о которых он слышал, к магическим учебным заведениям тянуло с неумолимостью стрелки взведённого метронома.

Почти не ошибся.

– Мне нужно знать больше, – молвил Кейлус, когда под серой мозаикой воцарилась тишина.

– Это всё, что мне известно, клянусь!

Кейлус склонился чуть ниже, положив ладони на щетинистые щёки – и парень расширил глаза, в которых легко и ожидаемо читался брезгливый страх. Вовсе не перед тем, чего в действительности следовало бояться. Смешно… Представители нормы почему-то пребывают в твёрдой уверенности, что такие, как он, готовы наброситься на любого мальчишку и мужчину, оказавшегося в пределах досягаемости. Даже не думают примерить к ситуации чувства нормальных людей, в большинстве своём весьма разборчивых касательно того, с кем проводят свой горизонтальный досуг – не говоря уже о том, кого любить.

– Знаю. – Почти ласковым, почти неуловимым движением Кейлус сдвинул пальцы со скул мальчишки на его виски. – Но есть то, что тебе неизвестно. Это-то меня и интересует.

Прежде чем тот сообразил, в чём дело, прежде чем начал рваться и кричать – прикрыв глаза, Кейлус Тибель зашептал слова заклинания, которое ещё вчера удосужился освежить в памяти.

Да, к помощи магии Кейлус прибегать не любил. Как и причинять боль тем, кто сам того не желал и ничего болезненного ему не сделал. А ментальный взлом мага, не доверяющего тебе целиком и полностью, для самого объекта даже у мастера неминуемо обращался пыткой. С весьма вероятным летальным исходом. Кейлус мастером не был, но всё же не зря пять лет тешил отцовское самолюбие, облачаясь в опостылую университетскую мантию. Не только же затем, чтобы в один прекрасный день швырнуть на родительский стол диплом бакалавра магических искусств.

И лучше этот мальчишка, чем Тим.

Жаль всё-таки, что его люди могут похвастаться весьма разносторонними талантами, но не умением работать с чужой памятью…

Падая в пестрядь чужих воспоминаний, он всё же успел услышать дикий крик, эхом отразившийся от серой мозаики – и захлебнувшийся в барьере беззвучия на двери, чтобы бессильно затеряться в ранней зимней тьме.

***

– Это никуда не годится, золотце, – насмешливо заметила Гертруда, когда Ева снова рухнула в фонтан, так и не долетев до драконьего плеча. – Не смогу же я у всех на глазах просто вежливо подождать, пока ты соизволишь выплыть из озера и повторить попытку.

– И я на озере помочь тебе не сумею, – сурово добавил Герберт, опуская руки. – Разве что самую капельку.

Мокрая до нитки Ева выпрямилась в каменном бассейне, по бёдра утопая в чуть тёплой воде, и уставилась на драконицу – вечер успел окутать сад чернильной темнотой, в которой тем ярче мерцали огненные прожилки, пробивавшиеся между плотно сомкнутой чешуёй. Откинула с лица мокрые волосы: Герберт подстраховывал её, притормаживая падение, но приземлиться и удержаться на поверхности воды ей предстояло самой.

Пока получалось не очень.

– Простите, но я Избранная, а не Спаситель. Без должной практики преспокойно гулять по воде не могу. – Она удручённо посмотрела на опущенный смычок, самую капельку жалея, что в своё время ехидничала на тему супергероев с летающими молотами как сомнительными символами мужских комплексов. – Ладно, давайте ещё раз.

Для репетиции грядущего сражения с Гертрудой Герберт велел скелетам привести в порядок садовый фонтан. В Евином мире чистить и ремонтировать фонтан зимой, когда землю только-только выбелил пушистый торжествующий снег, было бы не самым умным решением; здесь капелька магии решала все проблемы. Запускать фонтан Герберт нужным не счёл, зато наполнить немёрзнущей водой каменный бассейн, площадью способный перещеголять просторную комнату, – ещё как.

По этой самой воде Ева и прогуливалась последние три дня, практикуясь в непокорной левитации. Согласно плану после постыдного поражения от Избранной Гертруде предстояло рухнуть в озеро, да ещё «утонуть» на самом дне, так что сразиться решили непосредственно над водой. Правда, из-за внушительной глубины озеро близ столицы всегда замерзало лишь незадолго до дня Жнеца Милосердного, а в этом году обещало покрыться льдом и того позже.

Ева не могла не признать, что поединок с драконом в таких декорациях по эффектности обещал побить даже рекорды прославленных драконоборцев, но за эффектность приходилось расплачиваться упорными тренировками и репетициями, способными довести до бешенства и дзен-буддиста.

– Может, хоть одежду мне высушишь? – Когда Герберт помог ей взобраться на грубый фонтанный бортик, Ева с несчастным видом пошевелила пальцами ног, удостоверившись, что сапожки до краёв полны воды. – А то, знаешь ли, так и простудиться недолго.

– Я понимаю, что в ваших фантазиях на тему магии все проблемы решаются щелчком пальцев, но в реальности сушка одежды прямо на тебе грозит ожогами всего тела. На что я, даже принимая во внимание твоё состояние, пойти не готов. – Жестом сдержанной ласки некромант коснулся её мокрого плеча, как раз в момент, когда Ева вспомнила: сейчас простуда была последним, что ей грозило. – Ещё одна попытка, и пойдём домой. Там переоденешься.

Страдальчески морщась, Ева присела на бортик. Стащила с ног сапоги, вылив оттуда воду, кое-как натянула заново – теперь те всего лишь хлюпали.

Забавно, но порой – особенно в последние дни, валяясь с Гербертом на постели и пытаясь не отвлекаться от просмотра аниме, – она почти забывала, что мертва. И тем больше раздражали следовавшие за этим моменты осознания: нет, она