Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина

ожидании слов Чёрного Консула. Лишь изредка всхрапывали кони, стрекотали сверчки и что-то шуршало в высокой траве. Хватка Демиурга ослабла. Я замерла. Навык бойца моментально оценил положение.

Если прямо сейчас сорвусь с места, то через мгновение окажусь в объятиях ментора. Мы вместе уйдём прочь, и не нужно будет выполнять ничьих капризов. Всё во мне твердило: Кирмос не станет потакать этим глупостям. Он не доставит Демиургу такого удовольствия. Только не он. И я, как хорошая мейлори, могла бы избавить его от этой необходимости. Да, я могла бы рвануть к ментору.

Но я стояла.

Кирмос лин де Блайт словно понял всё по моему лицу, но не нахмурился и не разозлился. Наоборот. Он стянул перчатки, зачем-то глянул назад, через плечо, а потом открыто, удивительно ровно улыбнулся.

– Какая глупость, – весело сказал он. – Конечно, я не полюбил её с первого взгляда.

Я выдохнула, разочарованная и одновременно довольная тем, что смогла предсказать реакцию ментора. Даже дёрнулась навстречу, но сильная рука Демиурга пригвоздила меня к месту. «Подожди, он ещё не закончил», – сказал мне этот жест. Демиург, конечно же, был прав.

– Три года назад Юна вошла в мой мир со своим необдуманным любопытством, бесшабашной непосредственностью и святой наивной верой в добрую сказку, – снова заговорил Кирмос. – В ней не было ничего, что могло бы привлечь в молодой женщине, она была скучна: простая и чистая, как луч света, – словно и вправду скучая, он посмотрел в сторону и вдруг осёкся, увидев круг подснежников. Кивнул своим мыслям, свободно подошёл, сорвал один цветок. – Однако она соединяла в себе два редких качества: живой ум и мужество, что сделало маленькую Юну прекрасным материалом для личности. Той личности, к которой я приложил свою почерневшую от кровавых ритуалов руку. Полюбил ли я её тогда? О нет, – он ухмыльнулся и покрутил стебель между пальцами, как делал это много раз, будучи Джером. – Моя нежданная мейлори была напуганной, детской и до отвращения искренней в каждой своей мимике. Свет её слепил и вызывал желание пренебрежительно отмахнуться. Человеку с цинизмом, подобным моему, невыносимо смотреть на такой чистый свет, что неизменно приводит к глупой жизни. Но чаще – к глупой смерти. На моё счастье, а я только сейчас понял, что обрёл его, я не смог разорвать нашу связь и мне пришлось остаться рядом с Юной.

Ментор замолчал. Ночь вошла в свои права, свод перистых облаков над нами подсвечивался луной и казался крышей летнего театра. Я стояла с открытым ртом и не дышала. Целый ворох воспоминаний, самых далеких, грустных и радостных, восстал в моём воображении: огромный детерминант в Академии, зелёный бокал полыньего шторма, дом ментора посреди хвойного леса. Наш край земли…

Кирмос смотрел на подснежник неотрывно, тоже вспоминая. Тень от его фигуры стелилась по земле. Миг – и цветок улетел в темноту, а ментор, сунув руки в карманы, задрал в подбородок – молодой, лихой, откровенный. Потерявший всё. За моей спиной был господин Демиург, за его – армия Квертинда. Это всё вдруг стало декорацией, фоном для истории – и наше прошлое, и Гиселла, и шум ветра, и разгорающиеся костры. Важно было только продолжение. Наше с ним продолжение. И он продолжил:

– Полюбил я её много позже, когда Юна со всего размаху, безотчётно, с губительной самоотдачей, присущей только ей, прыгнула в мою тьму, расплёскивая ошмётки мрака вокруг своей тоненькой фигуры. Видят боги, я всеми силами пытался помешать ей. Как и пытался помешать самому себе полюбить её. Нет битвы более жестокой и мучительной, чем та, где я сражался сам с собой каждый день за Юну, за её место в моём сердце. И, как часто бывает в таких сражениях, проиграл полностью, абсолютно, безоговорочно – ровно настолько, насколько и выиграл. – Кирмос говорил безо всякого страха и стыда, даже злость угасла. – Юна искала во мне замену всем: отцу, матери, друзьям, возлюбленному и любовнику – и нашла во мне всех. Я же не искал ничего, но, однажды получив её в своё распоряжение, понял, что никогда и ничем не смогу заменить, даже войной и властью.

Он так и остался стоять в отдалении. Я сама двинулась к нему. Бессознательно, не видя ничего вокруг. Я шла на запах. Ментор перевёл взгляд на Демиурга.

– Достаточно подробно для тебя? – спросил он. – Ты ошибся: Юна не стала светом в моей душе, – ментор поднял уголок губ. Демиург играл с ним, хотел унизить откровением, заставить стыдиться любви, но Кирмос даже не смутился. – Она стала самой душой, светлой и тёмной, отзывчивой и безумной, больной и исцеляющей – тем невесомым веществом, что каждый хранит внутри. Моя же душа имеет плоть и кровь и живёт вне меня. И я могу не только предать Квертинд ради неё, я готов бороться даже с самим Толмундом, если он однажды вздумает на неё претендовать.

– Браво, – раздалось приглушённое мне в спину.

Я не обратила внимания. Подошла, уткнулась носом в грудь ментора. Обхватила руками, вцепилась крепко-крепко. Кирмос придержал мою голову и вдохнул запах волос. По телу прошла волна тепла – эйфории, облегчения, защищённости. Ничто, ни одна самая искусная игра чувств и безумие страстей никогда не сравнятся с объятиями любимого. Они словно содрали с меня слой кожи, позволили наконец что-то чувствовать, остро, всем существом.

Тепло. Счастье. Жизнь.

Безупречное удовольствие.

Но вдруг оно исчезло – шею лизнул ветер, показавшийся холодным. Кирмос одним движением скользнул прочь. Не человек – тень. Не мальчишка, но Чёрный Консул, что не просто умел убивать – он убивал быстро и без сожалений.

Я резко обернулась.

Демиург, казалось, его даже не заметил. Он стоял в потоке рассеянного света, льющегося из окон поместья, и смотрел на меня. Внезапно я поняла: он смотрел на меня всё это время, пока я, завороженная речью, молча стояла, а потом шла на родной голос. Следил за каждой эмоцией, за каждой реакцией. Господин Демиург не пытался унизить Чёрного Консула, как мне показалось с самого начала. Он сделал мне подарок. Прощальный. Исполнил главное желание, как и обещал.

«Ты недооцениваешь силу любви», – сказал он мне вчера.

И доказал это сегодня.

– Нет, – сорвалось с моих губ, когда в тусклом свете сверкнул знакомый меч.

Глаз не уловил даже взмаха. Только движение руки – Кирмос ударил вперёд и вверх, резко дёрнул локтем и увернулся от рухнувшего тела. Лезвие окрасилось тёмным. Безупречная и чистая работа мастера.

– Нет, – уже громче повторила я и на ватных ногах поплелась обратно.

Меня обогнали люди – невесть