1991. Заговор? Переворот? Революция? - Леонид Млечин

После встречи в Беловежской пуще трех лидеров, подписавших соглашение о создании Содружества независимых государств, президент СССР собрал советников, тех, на кого мог рассчитывать, и задал вопрос: что будем делать?

Горбачевские люди говорили о том, что не надо сдаваться, что союзные структуры должны продолжать работать. Начальник разведки Примаков был осторожнее, сказал, что следует принять совершившееся, а к России, Украине и Белоруссии, вполне возможно, присоединятся и другие республики.

10 декабря Горбачев вновь собрал ближний круг — Александра Яковлева, министра внешних сношений СССР Эдуарда Шеварднадзе, московского мэра Гавриила Попова, Примакова, главу союза промышленников и предпринимателей Аркадия Вольского, Вадима Бакатина, руководителя своего аппарата Григория Ревенко и нового председателя Гостелерадио Егора Владимировича Яковлева.

Горбачев сказал, что получил распоряжение о переводе правительственной связи под юрисдикцию России. Как быть?

Помощник Горбачева Георгий Шахназаров резко ответил, что это переворот, что завтра придут опечатывать кабинеты.

Примаков спокойно заметил:

— У вас нет никаких силовых возможностей помешать действиям российского руководства. На армию не опереться. Международные силы будут взаимодействовать с республиками.

Иначе говоря, Примаков предлагал Горбачеву примириться с неизбежностью. Сам Евгений Максимович не собирался конфликтовать с российской властью.

Какой была реакция военных на распад Советского Союза? Потом многие из них называли это предательством. Но почему же в декабре 1991 года они ничего не попытались предпринять?

«После 8 декабря и вплоть до 25-го, когда Горбачев объявил о своей отставке, он обзванивал командующих военными округами, звонил Шапошникову и просил его поддержать, — рассказывал Сергей Шахрай. — Но все ему отказали».

Я спрашивал генерала армии Андрея Ивановича Николаева, который потом станет первым заместителем начальника генерального штаба вооруженных сил России:

— Какими были настроения военных в 1991 году? Могла армия поднять восстание против того, что происходило?

— Я думаю, что это абсолютный миф. Я командовал тогда армией на Украине — даже темы такой не было для обсуждений.

— А если бы нашелся генерал, который бы воскликнул: «Нет, мы этого не допустим!» — вы бы присоединились к нему?

— А чего не надо было допускать?

— Распада Советского Союза.

— Я служил на территории Украины, а уже 24 августа Украина провозгласила «незалежность». Все командующие округами и армиями присягнули на верность Украине. Кроме меня. Нас приводили к присяге в здании нынешней Верховной Рады. Когда большинство генералов и офицеров присягнули на верность Украине, закончились разговоры об СССР.

Значительная часть офицерского состава видела в тот момент в Ельцине человека, который способен поднять вооруженные силы.

Когда Ельцин пришел к Горбачеву, там уже сидел Назарбаев. Двухчасовой разговор был тяжелым.

Горбачев выговаривал Ельцину:

— Вы встретились в лесу и «закрыли» Советский Союз. Речь идет о своего рода политическом перевороте, совершенном за спиной Верховных Советов республик.

«Я сидел между ними и слушал, — вспоминал Назар-баев. — Диалога не получилось. В этих условиях я должен был думать об интересах своей страны, поскольку ситуация, складывающаяся после Беловежья, была принципиально иной в правовом и политическом планах. Я срочно вылетел домой. Одна из главных проблем того периода состояла в том, что уже остро встал вопрос о пересмотре границ».

12 декабря Совет Республики и Совет Национальностей Верховного Совета РСФСР на совместном заседании денонсировали союзный договор 1922 года. Против проголосовали всего трое депутатов, еще девять воздержались.

Нурсултан Назарбаев позвонил президенту Узбекистана Исламу Каримову: руководителям пяти среднеазиатских республик тоже нужно встретиться и договориться о едином подходе. Всех пригласил к себе в Ашхабад президент Туркмении (и все еще первый секретарь ЦК компартии) Сапармурат Атаевич Ниязов.

13 декабря глава Туркмении предложил своим гостям в ответ на союз славянских республик, заключенный в Беловежье, создать конфедерацию центрально-азиатских государств. Назарбаева эта идея смутила. Боялся такого откровенного противопоставления и противостояния на религиозно-этнической основе.

«Я приложил максимум усилий, — рассказывал Назар-баев, — для того, чтобы предотвратить формирование тюркского и славянского союзов на территории бывшего СССР. К чему бы мы пришли, если бы такие союзы оформились, просто трудно себе представить».

Ельцин и Кравчук нервничали. Звонили Назарбаеву в Ашхабад. Они боялись, что пятерка откажет им в поддержке и не вступит в Союз независимых государств. Нурсултан Назарбаев, поддержанный президентом Узбекистана Каримовым, настоял на диалоге со славянскими республиками. Договорились: все, кто желает вступить в СНГ, встретятся через несколько дней в столице Казахстана.

Михаил Сергеевич не торопился уходить в отставку. Надеялся на руководителей республик, которые собрались в Алма-Ате 21 декабря. Но в полдень 21 декабря уже одиннадцать республиканских лидеров договорились о прекращении существования СССР. В Содружество Независимых Государств вошли все республики, кроме Грузии и трех прибалтийских государств. Лидеры одиннадцати республик приняли обращение к президенту Горбачеву, который не прилетел в Алма-Ату, и уведомили его о прекращении существования Советского Союза и института президентства СССР.

Ельцин на пресс-конференции в Алма-Ате объявил о судьбе Горбачева: поступим как в цивилизованном государстве — определим его материальное содержание и положение после отставки. Горбачеву дали пенсию, государственную дачу «Москва-река-5» с обслуживающим персоналом, автомобиль «зил», семнадцать человек охраны — все это до конца жизни. Пенсия равнялась тогдашнему президентскому окладу — четыре тысячи рублей. «Зил» потом отобрали, предложили «волгу». Охрану сократили. Пенсия превратилась в гроши. В 1994 году установили новую.

Ельцин подписал указ о выделении помещения для Фонда социально-экономических и политологических исследований, который станут именовать просто «Горбачев-фонд». Михаилу Сергеевичу передали здание бывшего Института общественных наук при ЦК КПСС, который по привычке называли просто «Ленинской школой» — там обучали активистов братских партий. Осенью 1992 года здание отобрали. Горбачеву разрешили арендовать несколько комнат. Со временем он сам построил дом для своего фонда — на деньги, заработанные выступлениями по всему миру.

Взаимная нелюбовь бывшего первого президента СССР и первого президента России не угасла и после отставки Горбачева. Михаил Сергеевич оставался поверженным, но все еще врагом. И Ельцин не был снисходителен к поверженному сопернику. Отверг предложение сохранить за бывшим президентом статус неприкосновенности.