Убийства в "Маленькой Японии" - Барри Лансет

Он хотел, чтобы она привлекла внимание Соги. А для меня она станет живым щитом.

В ТРЕХ КВАРТАЛАХ ОТ МАГАЗИНА

Как только Джим Броуди отъехал от своего магазина в неизвестном пока направлении, четыре таких же неприметных микроавтобуса, как и его собственный, располагавшиеся по всем четырем сторонам света от «Антиквариата Броуди», тоже пришли в движение. Оборудованные приборами слежения, настроенными на «жучок», который заблаговременно прикрепили к шасси фургона Броуди, все они последовали за ним на почтительной дистанции. Пока он катил по Ломбард-стрит, две машины двигались по параллельным улицам слева и справа, третья держалась в трех четвертях мили впереди на случай перехвата, а четвертая пристроилась в полумиле сзади.

Когда же Броуди свернул на Ван-Нуйс, передний и задний микроавтобусы повторили его маневр, чтобы обеспечивать теперь боковое прикрытие, а два других тоже выехали на Ван-Нуйс спереди и сзади. Пока цель двигалась, в визуальной слежке не было необходимости. Ни один микроавтобус не приближался к ней менее чем на три квартала.

Но как только объект наблюдения достиг пункта назначения, преследователи ускорились. Следовавшая сзади машина нагнала Броуди, когда тот заезжал на заправку, и пристроилась в тени деревьев у противоположного тротуара, откуда у агента, сидевшего сзади, открывался через тонированные стекла превосходный вид на происходящее.

Три других фургона тоже встали, образовав между собой прямоугольник со сторонами от семидесяти до ста ярдов, и активировали параболические микрофоны, способные уловить любой шорох на расстоянии в двести ярдов. Потом и водитель ближайшей к месту действия машины включил аппаратуру с усилителями звука. Звонки Броуди оказались перехваченными тремя из четырех направленных примерно в его сторону микрофонов.

Причем две записи получились отменного качества.

Сквозь иллюминатор лайнера «Юнайтед эйрлайнс» передо мной открылся вид на Манхэттен с его устремленными в подернутое желтоватой дымкой небо высотными зданиями. Как только шасси самолета коснулись посадочной полосы аэропорта Кеннеди, я снял с полки свою дорожную сумку и устремился к выходу. Такси доставило меня в заштатный отель на углу Тридцать девятой улицы и Девятой авеню. Я прошел через мрачноватый холл, подсвеченный одной лишь запыленной люстрой, с полом, покрытым черно-белым клетчатым линолеумом, и с парой продавленных красных диванов с обивкой из винила. В противоположном конце холла находилась дверь, которая вела в старомодный коктейль-бар, тоже уставленный виниловой мебелью. В баре было почти темно, однако я сумел разглядеть спину мужчины в дорогом летнем пиджаке, но не его лицо. Что делал этот богатый человек в такой дыре?

Дребезжащий лифт поднял меня на пятый этаж, и я постучал в потрескавшуюся фанеровку двери, которую не меняли, наверное, лет восемьдесят. Мне открыли. Я вошел. Дверь захлопнулась у меня за спиной. В затененном углу стоял Нода с пистолетом в одной руке и мобильным телефоном в другой. Свет в номере был приглушенным, шторы на окнах плотно задернуты. Бо́льшую часть комнаты занимала двуспальная кровать с пурпурным покрывалом. Пол устилал коричневый ковролин с хорошо заметной протоптанной ногами дорожкой. В углу стоял уродливый письменный стол, на поверхности которого было больше царапин, чем железнодорожных путей перед Центральным вокзалом Нью-Йорка.

– Копы сидели у тебя на «хвосте», – сообщил Нода. – Наши партнеры вели тебя от самого аэропорта. По их словам, слежки не было.

– Это Джордж свил себе гнездо в баре?

– Разумеется.

Нода был в серых летних брюках и черной водолазке под пиджаком в полоску. Покрой пиджака позволял свободно прятать под ним кобуру.

– Как я погляжу, ты уже при делах, – заметил я, указывая на пистолет.

– Местные друзья одолжили. Джорджу тоже. А третий дожидается тебя.

Он протянул мне небольшой «браунинг», который я сунул в боковой карман ветровки.

Через пару минут в дверь снова постучали. Нода поднял пистолет и кивнул в мою сторону. Я посмотрел в «глазок» и открыл. В номер вошел Ренна в сопровождении незнакомого полицейского в штатском и невзрачного блондина с бледно-серыми глазами, худощавого, в оливкового оттенка итальянском костюме. От него пахну́ло дорогим одеколоном. Нода спрятал оружие в кобуру.

– Ты все-таки здесь, – сказал я Ренне вместо приветствия.

– Пока для меня это билет в один конец. Вчера прошел слух, что если мы оперативно не раскроем убийства в «Маленькой Японии», домой я уже потащусь пешком.

Мне оставалось лишь посочувствовать ему. Городские чиновники Сан-Франциско попрятались за спины пресс-секретарей и готовы были винить во всем одного Ренну. В управлении все сотрудники пришли к выводу, что, взявшись за подобное дело, он поставил крест на своей дальнейшей карьере. Но были и те, кто, подобно мне, видел все в ином свете. Взвалив на себя это бремя, Ренна поступил правильно. Не покарав виновных в кровавой бойне, как смог бы настоящий мужчина каждое утро потом смотреть на самого себя в зеркало? Однако проблема заключалась в том, что перед столь жестоким выбором приходилось часто вставать практически каждому из нас. И оказавшись лицом к лицу со своим личным «Японским кварталом», многие пасовали. Супружеская неверность, предатель среди сотрудников, смертельное заболевание члена семьи – сколько еще наступало в нашей жизни моментов, когда мы подвергались искушению повернуться к проблеме спиной, вместо того чтобы решать ее? Мне ли не знать этого? Ведь я тоже предпочел забиться в щель своего горя на целых восемь месяцев после гибели Миеко.

Но, конечно, лейтенант оказался в иной ситуации. Его начали поджаривать на медленном огне за неспособность быстро раскрыть преступление. Между тем все прекрасно знали, что далеко не всегда это было возможно. Детектив, раскрывавший хотя бы семьдесят процентов дел, считался чуть ли не гением в своей профессии. Но даже у гениев возникали проколы. Мы с Ренной с самого начала понимали, насколько велики шансы, что «Маленькая Япония» окажется из разряда неразрешимых загадок.

– У меня есть еще новость, – тихо произнес Ренна.

Я замер. Неужели они обнаружили Дженни мертвой? Вдруг Кейси не сумел сдержать кровожадные порывы Дермотта?

– Эберс не выжил.

Все, кто присутствовал в комнате, сумрачно потупили взгляды. А с моих губ помимо воли сорвался горестный стон. Я отвернулся к стене, сжав кулаки в карманах с такой силой, что на моей куртке затрещали швы. Чтобы выдержать пронзившую меня боль, я прикусил губу. Чья-то рука осторожно легла мне на плечо.

– У тебя будет время оплакать его смерть, когда все закончится, – сказал Ренна. – Сейчас нам нужно думать в первую очередь о живых.

Он имел в виду, конечно же, Дженни. Преодолевая головокружение, я глубоко вдохнул.

– Давайте продолжим. Это твои коллеги из Нью-Йорка?

– Да. Знакомьтесь. Джейми Маккан. Джим Броуди.