Молчание - Дженнифер МакМахон

– Ради всего святого, Эви! Не знаю, веришь ты сама в это дерьмо или до сих пор играешь в свои игры. Нет никаких фей и Тейло; все это куча грязной лжи!

– Если хочешь сохранить ребенка, тебе придется поверить: Джин – это не Тейло! Он его сын, но сам Тейло – нечто гораздо большее. И ты это знаешь. Просто… остановись на минуту и подумай. Ты знала его все это время, верно?

Фиби поежилась. Где-то в потайных закоулках ее разума открылся люк под кроватью и послышался скребущий звук, как будто что-то пыталось выбраться наружу.

– Я подслушала их разговор, – сказала Эви. – Они сказали, что Тейло выбрал тебя, чтобы ты родила первенца Сэма.

– Но это невозможно. Как…

– Он не выбирает кого попало. Тебе это известно, правда? Ты ведь знаешь, кто ты такая.

– И кто я такая? – пробормотала Фиби.

– Разве ты всю свою жизнь не ощущала этого? Того, что ты отличаешься от других людей. Ты не вписываешься в общество, как бы ты ни старалась. Ты знаешь вещи, которые не должна знать. Ты видишь вещи, невидимые для других людей.

– Не понимаю, что это…

– Ты его дочь. Плоть и кровь Тейло. Наполовину человек, наполовину фея. Ты ходишь между мирами.

Фиби прислонилась к детской кроватке, держась за нее.

– Нет, – сказала она, качая головой. «Мой отец был просто бездомным парнем, с которым мама познакомилась в баре. Бродягой. Он продавал фрукты и табак». Она мысленно подобрала эти слова, но не могла произнести их. Воздух вдруг стал разреженным. Стены смыкались, создавая ощущение, будто она находится в тоннеле. И там, в самом конце, стоял Темный Человек, поджидавший ее.

– У всех нас есть свое предназначение, Фиби. И ведь ты понимаешь, – нет, ты знаешь, что ребенок, которого ты носишь в себе, принадлежит ему?

Фиби прервала связь и швырнула телефон через всю комнату, а в следующий момент мощная схватка прокатилась по ее телу и заставила упасть на колени.

– Дыши, детка! Дыши! У тебя отлично получается. Мы почти у цели. – Сэм стоял рядом с ней, раскрасневшийся от волнения. За его спиной работали врач и акушерка.

– Теперь поднатужьтесь, – сказали они.

Фиби слышала их через густую пелену боли и медикаментов; она сомневалась, что сохраняет контроль над своим телом. Но она попыталась поднатужиться.

– Хорошо, – сказали они.

– О боже! – воскликнул Сэм. – Показалась головка!

– Еще немного, милая, – попросила акушерка.

Когда пришло осознание, Сэм влюбился в идею отцовства. После того как он понял, что пообещал отдать своего первенца всего лишь двоюродному брату, а не какому-то ужасному сверхъестественному существу, предстоящее отцовство стало ему в радость. Он энергично принялся за дело, читая книги о раннем воспитании детей и покупая неотбеленные хлопковые подгузники и одноразовые трусики из экологически чистых материалов.

Он выкрасил детскую комнату специальной безвредной краской и украсил бордюры картинками Шалтая-Болтая, нанесенными по трафарету.

Фиби смотрела, как он трудится на стремянке, разрисовывая улыбающиеся маленькие яйца в коротких штанишках, сидящие на стене.

Но что, если Тейло существует на самом деле?

Что, если она действительно была избранной, если она появилась на свет лишь потому, что Тейло спланировал это и совратил ее мать, а потом всю жизнь наблюдал, чтобы в конце концов свести свою дочь с Сэмом?

Эта мысль не давала Фиби покоя. Она рассказала Сэму о звонке Эви, когда они ехали в больницу.

– Она сказала, что я дочь Тейло, – сообщила Фиби.

– Она совсем спятила, – сказал он и положил руку ей на живот. – Моя ненормальная мать и тетка годами изводили и мучили ее. Мне действительно жаль ее, но в конце концов она стала такой же безумной, как и они. Такое глупое беспокойство не пойдет на пользу ни тебе, ни ребенку, Фиби. Мы покончили с этими людьми. Давай сосредоточимся на нашей жизни и на ребенке, который скоро будет с нами.

– Отлично, мамочка, – сказал врач из-за голубой хирургической маски. – Еще одно хорошее усилие, и вы сможете познакомиться со своей крошкой.

Фиби закрыла глаза и сосредоточилась на нижней части своего тела, которую она на самом деле не чувствовала, но которая должна была остаться на месте. Слабое ощущение давления, а потом боль. Боль присутствовала всегда. Даже под воздействием обезболивающего она чувствовала, что младенец как будто разрывает ее пополам, словно перезрелый плод. Она поднатужилась изо всех оставшихся сил и издала низкий горловой крик.

– О боже! – дрожащим голосом произнес Сэм.

«Я родила что-то нечеловеческое, – подумала Фиби. – Миногу с рядами зубов».

Младенец запищал, и она открыла глаза.

– Это девочка, – объявил врач. – Чудесная маленькая девочка!

Фиби приподняла голову и увидела крошечное тельце, покрытое слизью и кровью, ручки, ножки и пучок влажных, слипшихся волос.

А в дверном проеме, за ее маленькой девочкой, врачом, акушеркой и Сэмом, возникла размытая фигура. Только силуэт, высокая темная тень, наблюдавшая за ними.

– Кто это? – спросила Фиби.

– Это наш ребенок. – Сэм взял ее за руку, потом наклонился и поцеловал. – Наша дочь.

– Нет, – сказала Фиби. – Там, в дверном проеме!

Сэм обернулся.

– Там никого нет, милая.

– Молодой отец желает перерезать пуповину? – поинтересовался врач, и Сэм пошел к другому концу кровати. Потом он вернулся, держа в руках их маленькую дочь, очищенную от последа и завернутую в мягкое фланелевое одеяло. Он наклонился и осторожно уложил ребенка Фиби на грудь.

– Думаю, она голодна, – сказал Сэм, дитя с зажмуренными глазами тыкалось в ее грудь. Сэм помог дочери найти сосок. Фиби погладила ее влажные волосы и вдохнула ее запах, а та сосала и глотала, решительно прилипнув к матери.

– Уилла, – сказала Фиби. – Определенно, это Уилла.

Она закрыла глаза и улыбнулась. Ее дочь здесь, здоровая и красивая. Десять пальчиков на руках и десять – на ногах.

– Я люблю тебя, – сказал Сэм. Затем он поцеловал волосы малышки. – И тебя тоже, маленькая Уилла, – добавил он.

Доктор и акушерка немного задержались, потом ушли. Вошла другая медсестра.

– Теперь вам надо отдохнуть, – сказала она.

Фиби снова закрыла глаза, прижимая ребенка к груди. Сэм стоял рядом с ней.

– Я заберу ее только на минутку, – сказала медсестра, разбудив Фиби. Ей снилась мама. Ее мать сидела на краю кровати, воркуя с Уиллой; одежда матери была вывернута наизнанку и насквозь промокла.