От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - Виктор Гаврилов

К 25 сентября Красная армия выполнила поставленную задачу. Согласно справке Пятого управления РККА об изменении протяженности границ и территории СССР и о национальном составе населения Польши от 28 сентября 1939 года, более 12 млн человек, в том числе свыше 6 млн украинцев, евреев, белорусов, русинов и представителей других национальностей, населявших территорию свыше 190 тыс. кв. км, вошли в состав СССР накануне Великой Отечественной войны[646].

Новая линия границы была окончательно закреплена в советско-германском Договоре о дружбе и границе, подписанном 28 сентября. Этот договор в новейшей отечественной историографии оценивается, как правило, резко критически. Однако необходимо признать, что в 1939 году Лондон и Париж оценивали действия СССР как меньшее зло по сравнению с германской оккупацией Польши. Это был вынужден признать 1 октября 1939 года в своем выступлении по радио У. Черчилль, который заявил, что хотя англичане предпочли бы, чтобы «русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши», однако «для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть»[647].

2 октября европейский отдел МИД Франции составил записку для Даладье, в которой проанализировал сложившуюся военно-политическую ситуацию и обрисовал перспективы на будущее. В этом документе в общих чертах формулировалась программа, способная служить основой для выработки будущего прочного мира в Европе. При этом открытому осуждению подвергся только нацизм и совсем не упоминалось отношение СССР к Польше[648].

С другой стороны, американский обозреватель У. Липпман 12 октября 1939 года в газете «Нью-Йорк геральд трибюн», выражая точку зрения реакционных кругов, откровенно признал: «Вопрос не в том, каковы будут границы Германии, Польши или Чехословакии, а в том, где будет проходить граница между Европой и коммунизмом. Главный вопрос войны в том, вернется ли Германия в ряды государств Запада как защитник Запада»[649].

Опыт немецкого блицкрига в Польше внимательно изучался в Красной армии[650]. Но не менее тщательно он изучался и в Германии и впоследствии во многом был использован при разработке плана нападения на СССР[651].

Отношения между СССР и Финляндией в 1920–1930-е годы носили достаточно неровный характер. Значительным шагом вперед в развитии советско-финляндских отношений стал Договор о ненападении, который был подписан 21 января 1932 года. Вместе с тем Финляндия стала укреплять свое положение в системе государств Северной Европы и осенью 1933 года присоединилась к так называемым государствам «группы Осло» (Швеция, Норвегия, Дания, Бельгия, Голландия, Люксембург). Ориентируясь на «северное сотрудничество», парламент Финляндии 5 декабря 1935 года провозгласил политику нейтралитета.

Развитие советско-финляндских отношений в большой степени было обусловлено влиянием политики правящих кругов Великобритании, Франции и Германии, стремившихся превратить Финляндию в плацдарм для нападения на СССР.

На военные приготовления, которые велись с помощью западных держав, финское правительство расходовало громадные средства. Как писала газета «Хелсингин Саномат» в июне 1939 года, военные расходы Финляндии в 1939 году составили 2 млрд марок, то есть в два раза больше, чем в 1935–1936 годах, при этом 350 млн марок составлял заграничный заем[652].

На территории страны ускоренными темпами возводились военные базы, арсеналы, различного рода укрепления, строились и ремонтировались каналы, дороги, мосты и т. д.[653] Это строительство велось с помощью иностранных специалистов, в том числе немецких. При финансовом и техническом содействии ряда западных стран на Карельском перешейке была создана мощная система долговременных укреплений (так называемая линия Маннергейма[654]). Многие сооружаемые военные объекты были рассчитаны на гораздо большую численность вооруженных сил, чем та, которой располагала Финляндия. Например, военные аэродромы, построенные к весне 1939 года с помощью немецких специалистов, были способны принять в десять раз больше самолетов, чем их имелось в финских военно-воздушных силах[655].