Два завоевателя - Мэрион Зиммер Брэдли

Пола почувствовал страх Мелисендры, возникший при этих воспоминаниях. Тут ему пришло в голову, что у нее есть сын — только тогда он почувствовал, что испытывала любимая женщина перед родами. До этого дня все эти специфически женские проблемы совершенно не занимали Пола — теперь его словно оглушило. В его мире женщины имели много средств, чтобы сознательно управлять этой стороной жизни. Теперь оказалось, что Мелисендра не в состоянии контролировать беременность.

— У нас в семье начались выкидыши, стали рождаться мертвые дети, — лерони рассказывала сухо, ровным голосом, лицо у нее окаменело. Трудно было понять, то ли она с ним беседовала, то ли сама с собой. Человеку нужно выложить наболевшее, и случается, все равно кому. — Эрленд, хвала богине, здоров, однако и у него сильно проявился ларан. В таком возрасте это большая редкость… Бард нам не родственник, может, в этом все дело, ведь Кирия вышла замуж за двоюродного брата… Мелора и я должны быть осторожны в выборе, если желаем, чтобы у нас были здоровые дети. Даже если после родов мы останемся в живых, ребенок может оказаться неполноценным. Я думаю, что Мелоре вообще не следует иметь детей. Отец рассказал, что существует ларан, противоположный нашему, так что если я решусь зачать, то ребенок может убить меня. К счастью, подобный исход практически невозможен — носителей того, несовместимого, ларана осталось очень немного. Однако, как мне кажется, их ядовитая сила не исчезла и бродит теперь по другим родовым линиям. К сожалению, записи о родителях уже не ведутся и теперь трудно установить предков. Исчезло и старинное искусство исправления дефектов на клеточном уровне — последняя целительница, которая была мастером в этом деле, умерла, не успев передать ученикам свои знания. Теперь никто не сможет сказать, что нас ждет, когда мы беременеем. И вот еще напасть — это новое колдовское оружие… — Мелисендру даже передернуло от отвращения, и она сменила тему: — Я была счастлива, что у Барда нет в теле подобной отравы. Может, это была единственная отрада в нашей связи.

После взятия крепости армия астурийцев двинулась дальше, и на следующий день разведка донесла, что впереди сосредоточиваются главные силы Серраиса. Киллгардский Волк приказал на ночь разбить лагерь. На марше Пол больше не встречался с Мелисендрой — не представлялось возможности. Только изредка промелькивал в толпе всадников знакомый серый плащ с капюшоном. Теперь, на привале, узнав, что неподалеку есть роща и колодец, он отправился в ту сторону.

Уже смеркалось, с неба сыпала изморозь (Бард объяснил, что для начала лета снег — обычное явление… «Что за климат!» — уже в который раз поражался Пол). Еще издали он заметил знакомую фигуру в намокшем плаще. Мелисендра поманила его рукой. Несколько минут они стояли обнявшись, не в силах оторваться друг от друга, когда же он повлек ее к деревьям, Мелисендра отрицательно покачала головой.

— Этого нельзя, это исключено. Мы же в армии, на службе. Ты не думай, милый, что я не хочу, просто не подобает. Наше время еще придет…

Он решил немного поднажать, однако, взглянув в ее глаза, сразу оставил все попытки. Действительно, наступит день — или ночь? — окончится война. Стоит ли обращаться с любимой женщиной как с лагерной шлюхой? Хороший вопрос, похвалил себя Пол, почему ты никогда не задавал его раньше? Потому что потому!.. Пора бежать, шепнула женщина, отец будет сердиться на нее, даже это свидание выходит за рамки приличий. Он устроит ей выволочку. Нет, он вовсе не против тебя, просто в армии, тем более на войне, свои законы и запреты. Только дай солдатам волю, это будет не войско, а сброд. Разбойничья шайка… Если кому-то можно, почему другим нельзя? Лерони оторвалась от него и поспешила по тропинке к своему шатру. Пол проводил ее взглядом, потом с удивлением отметил, что такое случилось с ним в первый раз. Женщина отказала, а он даже рад этому. Повидались — и сердце полно радости. Попробовала бы какая-нибудь другая поступить так же! Что же происходит? Почему обидеть Мелисендру кажется немыслимым злодеянием, а согласие приносит блаженство и умиротворение? Чудеса творятся на этом Дарковере, вздохнул Пол.

У него стало тревожно на душе. Пол никогда не задумывался над мотивами, стремлениями, ему было все равно, почему он поступал так, а не иначе. Он брал, что хотел, и что хотел, то брал. Все просто и понятно — в случае сопротивления перешибал силой столь же незамысловатые желания других людей. Теперь же, встретив Мелисендру, он начал по-новому оценивать прежнюю жизнь — шальную и в общем-то бездумную…

Непрошеные мысли стали являться и по ночам. На этот раз он тоже долго не мог заснуть — лежал, положив голову на руки, размышлял о будущем. Что, например, произойдет, когда Бард догадается, что у него, Пола, с Мелисендрой нечто большее, чем интрижка? Что он постоянно жаждет ее и не мыслит своей жизни без этой женщины? Если они с Бардом одного поля ягоды — точнее, одна и та же ягода, почему же он после первой же ночи не пресытился Мелисендрой? Почему в этом они различаются? Ведь вкусы и пристрастия у них должны быть совершенно одинаковыми…

«У меня нет никакого чувства вины перед Мелисендрой, ни капельки… И угрызений совести нет… Мелисендра стала так желанна… места себе найти не могу…»

Пол чуть не рассмеялся — интересно, Бард хотя бы когда-нибудь и перед кем-нибудь чувствовал себя виноватым? Его двойник изначально был свободен от всяких переживаний по этому поводу, даже сожаление промелькивало как дуновение ветерка, изредка, остужающе, не более того… А чувство вины — этого в принципе не могло быть. Нервы у них, у мужиков, крепкие, и опыта хватало: только дай слабинку, распусти нюни, тут уж недалеко и до искупления грехов, сострадания. Это к лицу монахам… Разве не так? Ох, не знаю, вздыхал Пол. Спать, внушал он себе, однако веки никак не смеживались. Неясность в душе гнала сон, тревожила, бередила.

Однако в любом случае эти переживания лучше, чем пребывание в камере забвения. Успокоив себя этой мыслью, сразу заснул.

Утро выдалось хмурое, ненастное. Дождь усилился, и в первый момент, услышав команду о выступлении, Харел несколько удивился, потом, пораскинув умишком, признал, что в таком климате ждать хорошей погоды бессмысленно. Можно век не сдвинуться с места… Опять по обеим сторонам проселка потянулись пастбища, попадались пастухи верхом на странных зверях, а уж скот и в дурном сне привидеться не мог. Бард назвал этих животных рогатыми кроликами. Ладно, черт с ними, с этими грызунами — только трудно было понять, что же в них было кроличьего!.. Подворья были расположены в отдалении друг от друга, на многих хозяйничали женщины, изможденные и мрачные донельзя. Все они были одеты в широкие клетчатые плащи, смотрели исподлобья, слова от них не дождешься… Жуть, а не страна, подумал Пол и глумливо добавил — правда, с орошением у них дело налажено. Воды хватает… Слава Богу, что он не стал крестьянином. Из той малости, что узнал Пол, крестьян постоянно донимали то засуха, то половодье.

Вскоре передовой отряд добрался до озера, по морщинистой, поливаемой дождем поверхности его были разбросаны лодки, с которых рыбаки забрасывали сети. Самая рыбалка — в дождь, подумал Пол, Бог им в помощь…

Около полудня — дни на Дарковере были длиннее, и Харел лишь по солнцу мог определить, что это — утро или вечер? — был устроен привал. Раздали сухой паек — кусочек грубого хлеба с изюмом или какими-то неизвестными ему сухофруктами, добрый пласт мягкого сыра, горсть неочищенных орехов, а также чарку подкисшего, но бодрящего вина, которое сразу подняло дух солдат.