От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Том I - Андрей Михайлов

Трагическое восприятие действительности характерно и для новеллистики эпохи[391]. У такого взгляда на жизнь, претворенного в литературе, было по меньшей мере три источника. Во-первых, источник чисто литературный; речь идет о получившей колоссальную популярность новеллистике итальянца Банделло, которого неутомимо переводили и которому не менее же неутомимо подражали. Особенно яркий пример такого подражания – не книги Бельфоре или Боэстюо, а сборник новелл Франсуа де Россе «Трагические истории» (1614). Второй импульс исходил от получавших все более широкое распространение идей стоицизма, что так заметно в философской мысли эпохи. Наконец, третий источник – сама действительность, о примечательных чертах которой уже много говорилось.

На исходе XVI в. жанр новеллы не только наполнялся трагическим содержанием, но и претерпевал существенные структурные изменения. С одной стороны, продолжали создаваться сборники новелл, задуманные и выполненные как единая, замкнутая книга. Таковы, например, «Лето» Бениня Пуассено (1583) или «Новые истории, как трагические, так и комические» Верите Абанка (1585), такова же и книга Россе. Однако многих писателей-прозаиков того времени следовало бы называть уже не новеллистами, а рассказчиками. Они сочиняли многочисленные новеллы-очерки и новеллы-анекдоты, рисовавшие картины повседневной жизни различных слоев тогдашнего общества. Но новеллы эти не складывались в сборники, да и не существовали автономно. Они обильно насыщали в качестве колоритнейших и веселых примеров книги довольно неопределенной жанровой принадлежности. В основном это бывали рассуждения и заметки о чем угодно: о любви, о ревности, о супружеских изменах, о вине, о женщинах, о браке и семейном согласии, о вражде и дружбе, о молодости и старости и т. п. Такова книга уроженца Пуату Гийома Буше «Утра» (1584), таковы «Девять утренних бесед» и «Послеполуденные беседы» (обе изданы в 1585 г.) Жана Дагоно, сеньора де Шольера. Отметим, что и в «Приключениях барона де Фенеста» легко можно найти сходные вставные новеллы-анекдоты. Самым значительным произведением такого смешанного жанра (то ли цикл моральных рассуждений, то ли сборник назидательных историй) была книга «Способ добиться успеха» (издана в 1610 г.) Франсуа Бероальда де Вервиля, не просто современника д’Обинье, а человека ему хорошо знакомого и даже близкого, о чем подробно рассказано в мемуарах Агриппы.

Начало века (точнее, уже 90-е годы XVI столетия) отмечено все нарастающим потоком квазиисторических «галантных» любовных романов. Лишь один из них, «Астрея» Оноре д’Юрфе, пять частей которой печатались между 1607 и 1627 гг., пережил свое время и, бесспорно, был хорошо известен д’Обинье (который в «Фенесте» иронизировал по его поводу). Для нас существеннее, что в 20-е годы начали появляться так называемые «комические» романы – произведения с ярко выраженным реалистическим подходом к изображению действительности, к тому же непременно сатирически окрашенные[392]. Вполне очевидно, что роман д’Обинье в той или иной мере примыкает к этим «комическим историям», но создан он был вне каких бы то ни было контактов с «Комической историей Франсиона» Шарля Сореля (1623) и «Сатирическим романом» Жана де Ланнеля (1624). Оба эти автора принадлежали уже к иному, новому поколению литераторов; они не прошли испытаний гражданских войн, и образцом для них служил только что переведенный на французский язык «Дон Кихот»; у Сервантеса же учился Сорель, когда писал свой более поздний роман «Экстравагантный пастух» (издан в 1627 – 1628 гг.). Д’Обинье-романист – хронологически – был предшественником Сореля и Ланнеля, но, видимо, не осознавал, что за произведение, какого, собственно, жанра, выходило из-под его пера. Он, наверняка, не почувствовал возникновения нового жанра, новой формы романа. Книги Сореля и Ланнеля вышли при жизни д’Обинье; более того, последняя часть «Фенеста» писалась после их выхода, но Агриппа, скорее всего, этих книг не читал. Он знал произведения Рабле и Сервантеса, но если и использовал их опыт, их повествовательные приемы, то в очень небольшой мере. Рабле и Сервантес (особенно последний) были от прозы д’Обинье далеки, она же, эта проза, столь своеобразно обнаружившая себя в «Приключениях барона де Фенеста», задержалась где-то на перепутье между «повествованием» (вне точной жанровой привязанности) и памфлетом. Эта книга, конечно, близка к жанру «комического» или «реально-бытового» романа, но лишь слегка к нему примыкает, поэтому «Фенест» обычно не упоминается в ряду этих модификаций романа. Вот тому красноречивый пример. Два известных советских исследователя – Ю. Б. Виппер и Р. М. Самарин, оба много занимавшиеся, в разных аспектах, творчеством д’Обинье, – в своем совместном «Курсе лекций по истории зарубежных литератур ХVII века» в соответствующем разделе об авторе «Фенеста» не пишут. В этом «Курсе лекций», например, говорится: «В литературе французского вольномыслия первой половины XVII века мы наблюдаем два периода подъема. Первый падает на начало 20-х годов. Усиливающееся в эти годы брожение захватывает не только низы общества, но и весьма далекие от вольномыслия круги буржуазии. Недовольство существующим порядком находит выражение, например, в появлении в Нормандии целой группы писателей-сатириков, выступающих с политически злободневными стихами. Эти сатирики бичуют господствующую коррупцию, разоблачают последствия торговли должностями, осуждают усиление налогового гнета, клеймят своекорыстие и жадность крупной буржуазии, призывают к осуществлению определенных реформ»[393]. И несколько ниже: «В эти же годы мы наблюдаем бурный расцвет сатирического и бытового романа. В 1623 г. Шарль Сорель издает свой роман “Правдивое комическое жизнеописание Франсиона” – самое яркое и самобытное выражение идей французского вольномыслия того времени. В 1624 г. выходит в свет “Сатирический роман” Жана де Ланнеля, а в 1627 г. – “Хризолита” Марешаля»[394].

Как нам представляется, подобное небрежение легко объяснимо. Во-первых, убежденный, даже воинствующий гугенот д’Обинье никак не мог затесаться в ряды «вольнодумцев», хотя и писал порой вполне вольнодумные сочинения. Во-вторых, и это существеннее, он все-таки воспринимался как писатель конца предшествующего века; на худой конец, укладывающийся хронологически в годы активной деятельности, а потом и правления Генриха Наваррского. И, наконец, в-третьих, книги Сореля и Ланнеля были в нашем понимании «романами» (которые позже стали называться «плутовскими»). Они строились по определенной схеме, повествуя о всевозможных превратностях на поступательном жизненном пути главного персонажа, который почти непременно бывал выскочкой, «арривистом», пройдохой. У д’Обинье в романе также был своеобразный герой-плут, «пикаро», но его личная судьба (как жизненный путь), как увидим, не была прослежена в книге от начала и до конца. Это были лишь фрагменты такого пути, к тому же не получившие никакого завершения, что и определяло место «Приключений барона де Фенеста», согласно литературоведческой традиции, вне комплекса «комических» романов эпохи.