Моя Нирвана - Инна Инфинити

— Сейчас куда? — спрашивает, закрывая дверь в машину.

— Я забронировал столик в ресторане.

— Отлично.

Лиза продолжает счастливо улыбаться, и ее легкость и беззаботность передаются мне. Я слишком сильно парюсь в последнее время, слишком много думаю и переживаю. Нужно отпустить ситуацию и наслаждаться каждым днем. Все хорошо. Никто не заболел и не умер.

Я проезжаю примерно километр по Неглинной улице и останавливаюсь у ресторана ровно напротив Центрального банка. Несколько лет назад в этом заведении у меня была встреча выпускников с одноклассниками. Тут довольно неплохая кухня и симпатичная веранда. Но самое главное — у родителей нет знакомых среди сотрудников ЦБ, которые даже по выходным составляют больше половины посетителей этого ресторана.

— Я возьму цветы с собой, — безапелляционно заявляет Лиза, когда мы выходим из машины. — А то они завянут, надо попросить официантов поставить их в воду.

— Ладно, — соглашаюсь, скрипя душой. Для себя на будущее решаю больше не дарить Лизе букеты на свиданиях. Буду приходить с цветами к ней домой.

У ресторана нас встречает хостес.

— Столик на Михаила, — обращаюсь к девушке.

Она заглядывает в какой-то журнал, а Лиза в это время берет меня под руку, от чего я натягиваюсь, как струна.

— У вас забронирован столик на двоих на веранде. Пройдемте со мной.

Следуя за девушкой, я снова ускоряю шаг, чтобы высвободиться из Лизиного захвата. У нее какая-то тяга держаться за меня в общественных местах. Я пытаюсь успокаивать себя тем, что нет ничего страшного в том, что сестра возьмет за руку брата, Ира же берет иногда меня или Лешу за руку, но все равно. Мы с Лизой сейчас слишком нарядные, а она еще и с цветами в руках.

Ладно, брат с сестрой же могут сходить куда-нибудь поесть. Что в этом такого? С Ирой и Лешей я постоянно хожу в бургерные.

— Присаживайтесь, сейчас принесем вазу для букета, — улыбается хостес.

Мы занимаем места друг напротив друга, Лиза с любопытством оглядывается вокруг.

— Никогда тут не была. Здесь очень мило.

Мне приятно, что ей нравится ресторан, который я выбрал. Через минуту официант приносит нам меню и ставит цветы в вазу. Когда парень удаляется, Лиза накрывает мою ладонь своей.

— Миша, спасибо за этот день, — скромно улыбается. — Мне очень понравился балет. И ресторан тоже нравится. И цветы. Извини, что так повела себя на свой день рождения. У нас были планы, и мне не следовало отменять их ради однокурсников.

От ее слов на душе сразу становится легко, а нежность к этой девушке снова переполняет меня с головой, и я расплываюсь в дурацкой счастливой улыбке, сжимая ее ладонь в ответ. Все-таки все эти дни после ее дня рождения между нами чувствовалось легкое напряжение. Я корил себя за несдержанность, а Лиза была слишком замкнута.

Ее пальцы такие нежные и мягкие. Всю жизнь бы держал ее руку в своей.

— Миша? Лиза? — раздается откуда-то сбоку очень громкий мужской голос. Я резко выдергиваю ладонь и поворачиваю голову. Возле нашего столика стоит до боли знакомый мужчина, а рядом с ним женщина. — Аня, познакомься, — обращается к ней. — Это дети адвоката Максима Самойлова.

У меня внутри все холодеет от ужаса, когда я думаю, как мы с Лизой выглядим со стороны: вечер, ресторан, столик на двоих, я в костюме, она в коктейльном платье, держались за руки, в вазе стоит букет цветов.

— Здравствуйте, Аркадий Викторович — Лиза беззаботно улыбается. — Это ваша супруга, я так понимаю? Приятно познакомиться.

Аркадий Викторович. Теперь я вспомнил мужика. Это судья, с которым у отца очень хорошие отношения.

— Здравствуйте, Аркадий Викторович! — тут же восторженно восклицаю. — Очень рад вас видеть! А мы вот с сестрой зашли поесть. Присаживайтесь с нами! — начинаю быстро вертеть головой по сторонам в поисках персонала заведения. — Думаю, официанты смогут пододвинуть к нам второй столик.

Я чувствую на себе удивленный взгляд Лизы, но стараюсь на нее не смотреть.

— Ну что ты, Миша, — по-доброму улыбается судья. — Мы не хотим вам мешать.

— Вы не помешаете! Мы просто зашли поесть. — Я изо всех сил стараюсь изобразить, что у нас никакое не свидание. Надеюсь, он не обратит внимание на цветы, что стоят в вазе. — Я просто стажируюсь тут в Центральном банке, — киваю головой на здание через дорогу. — Вот после работы решил поужинать, а сестра была неподалеку и присоединилась ко мне.

Я замечаю боковым зрением, как Лиза в возмущении приоткрывает рот и, кажется, даже краснеет. От злости.

— Стажируешься в ЦБ? — удивляется судья.

— Да, я на экономическом учусь.

— Так сегодня же суббота.

Черт. У меня есть ровно секунда, чтобы выкрутиться.

— Ой, да нас, стажеров, даже по выходным заставляют, — слегка смеюсь.

— Понятно. И в каком ты департаменте?

— Эээ, департамент денежно-кредитной политики, — называю первое подразделение ЦБ, которое вспоминаю.

— Таргетируешь инфляцию? — смеется.

— Да… Типа того…

Боже, надеюсь, он сейчас не начнет в подробностях спрашивать, что входит в мои обязанности.

— Ладно, ребята, — судья снова улыбается. — Рад был вас повидать. Папе привет передавайте.

— Ага, обязательно, — мямлю.

Аркадий Викторович с женой уходят к своему столику недалеко от нас, и я облегченно выдыхаю. Кажется, пронесло.

— Что это было? — цедит Лиза.

— А что я должен был сказать? — шепчу. — Что у нас свидание?

— Ты за эти пять минут назвал меня сестрой больше раз, чем за всю жизнь. — Со злостью бросает на стол смятую салфетку. — Какого хрена, Миша? Ты теперь всегда будешь изображать на публике моего брата?

Я делаю глубокий вдох, готовясь к тяжелому разговору с девушкой. Примерно такой реакции я от нее и ожидал.

— Лиз, ты должна понимать, что в глазах общества мы брат и сестра. Никто не знает о том, что я усыновленный ребенок. А даже если и узнают, то наши отношения все равно будут выглядеть крайне странно.

— И что ты теперь предлагаешь? Всю жизнь прятаться?

— Я не знаю… — честно отвечаю. — Папа просил меня быть осторожными на публике, пока они с мамой что-нибудь не придумают.

— А что они могут придумать? — шипит. — Они ничего не придумают! Они зачем-то всю жизнь ото всех скрывали, что усыновили тебя, а расхлебывать теперь должны мы!

Я устало облокачиваюсь на спинку плетеного кресла. Я старался задвигать эти размышления подальше, откладывал их на потом, но теперь уже невозможно бежать от той реальности, в которой мы находимся. Пора признать это: