Детская книга - Антония Байетт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 ... 212
Перейти на страницу:

Внутри особняка шел ряд разнообразно меблированных комнат — все разные, одновременно богатые и простые, там сияло полированное дерево, пестро инкрустированное другими сортами дерева, ткани — смесь жесткой парчи и легких паутинных нитей, гобелены, полированная медь, стекло, тонкая керамика, блики позолоты сверкали в темных углах. Джулиан получал тайное удовольствие, представляя себе Тома на фоне этих малоправдоподобных декораций. Том словно забрел в это царство лимонной древесины и парчи с английской лужайки, бросив крикетную биту где-то по дороге. Еще он был похож на греческую статую юного атлета, который, впрочем, выглядел бы здесь уместно — обнаженный, но увенчанный резными листьями винограда.

Они вошли в, пожалуй, красивейшую комнату павильона — гардеробную работы Жоржа де Фёра, всю в лунных тонах, с мебелью пестрого венгерского ясеня, с серебристыми медными инкрустациями, увешанную мерцающими шелковыми драпировками в серых и голубых стилизованных цветах, меняющих очертания при свете, сотканных на утке из серебряных нитей. Стулья были обиты серо-голубой тканью, расшитой серебряными розами. Джулиан подумал: вот бы увидеть Тома в шелковом халате, в этой комнате… Он представил себе халат темно-синим, потом — темно-серебряным, потом совместил эти два цвета, а Том тем временем расхаживал по комнате, разглядывая ее с подлинным любопытством и повторяя, как жаль, что его мать ничего этого не увидит. «Это так помогло бы ей в работе», — сказал Том. Он запустил обе руки в волосы и взъерошил их, так что получились рожки. Юноши перешли в спальню, где стояла огромная кровать, застланная покрывалом всевозможных приглушенных оттенков. Джулиан попробовал представить себе Тома обнаженным, распростертым на этой кровати, в то время как Том стоял рядом в чуть неловкой позе и интересовался балдахином. В комнатку вошла толпа модно одетых дам и джентльменов и принялась ахать и охать от восторга, а также отпустила несколько громких замечаний насчет использования кровати. Том вдруг сказал, что устал, что его все это давит, что он хотел бы где-нибудь присесть.

Они уселись за столик в близлежащем кафе, ожидая Проспера Кейна. Заказали свежевыжатый лимонад, и Том снова взъерошил себе шевелюру. Джулиан не знал, о чем с ним говорить, а сам он молчал, так что Джулиан спросил:

— Тебе не показалось странным, что герр Зюскинд появился вот так, вдруг?

— Странным? По-моему, сюда весь мир съехался. Такая толкучка, что я дышать не могу. Но, правда, когда так много народу, мало шансов встретить определенного человека.

— Мне кажется, он сговорился с Чарльзом. По-моему, он знал, что мы тут. Может быть, у него с Чарльзом что-то есть.

— Что-то есть?

— Может быть, он в него влюблен. Мне показалось, что он волнуется.

— Никогда бы не подумал. Хотя странно. Я как-то наткнулся на них в Гайд-парке. Мы шли с папой. Они притворились, что не видят нас, и мы тоже притворились, что мы их не заметили. Папа сказал, что вежливость велит смотреть в другую сторону. Кажется, все очень смутились, хотя я не понял, почему.

— Ты когда-нибудь был влюблен? По-настоящему? — спросил Джулиан.

Том смотрел вниз, на стол. Джулиан тут же испугался, что зашел слишком далеко. На самом деле Том думал, что Джулиан чрезвычайно опытен в этих делах и будет смеяться, если Том скажет правду. Но он все равно сказал:

— Только в воображении.

— Загадочный ответ. Что ты имеешь в виду?

Том молчал. Потом ответил:

— Я и сам не знаю, почему так сказал.

— Ты имеешь в виду воображаемую любовь к настоящим людям, которых ты не любишь… во плоти, так сказать? Или любовь к воображаемым людям, которых ты совсем не знаешь?

Том поднял взгляд и покраснел. Джулиан смотрел на него с вопросительной, но дружелюбной ухмылкой.

— Скорее второе. Но оно смешивается с первым. Иногда я задумываюсь, каково это, ну, ты знаешь…

Говоря «каково это», он думал о рыцарях и дамах, которые едут верхом по лесу, покинув город и направляясь в неизвестную даль. Том еще с детства завел привычку воображать себя Гаретом из «Гарета и Линетты» Теннисона: Гарет по настоянию матери служил кухонным мальчишкой в замке короля Артура, скрыв свое имя, а потом отправился на первый подвиг с язвительной и сварливой молодой дамой, называвшей его смрадным грибом и говорившей, что от него разит кухней. Но постепенно дама узнает его силу и кротость, начинает жалеть о своей дерзости и, словно мать, сторожит сон юноши. Том понятия не имел, почему выбрал Гарета, а не более сложную и страстную натуру — Ланселота.

Джулиан сказал:

— Мне кажется, мы пытаемся понять, каково это, по книгам… или в школе, влюбляясь в красивых мальчиков…

Том дернулся, и Джулиан вспомнил, что, по его подозрениям, делали с Томом в Марло.

Они сидели, потягивая лимонад. Джулиан сказал:

— Тебе не кажется иногда, что это очень тяжело — когда у тебя все еще впереди: все люди, которые будут для тебя важны, все решения, которые когда-нибудь придется принять, все, чего ты должен добиться в жизни, все будущие неудачи, и все это пока нереально? Будущее окружает мою голову и жужжит, словно облако мошкары.

— Когда я об этом думаю, — ответил Том, — мне представляются ледяные пещеры — даже не знаю, почему. И в них застыли разные твари, в причудливых позах, и прорублены туннели…

— Говорят, что молодым быть легко, а ведь нас все время пытаются этак незаметно впрессовать в форму: джентльмена, или строителя империи, или еще кого-нибудь. Я не хочу иметь ничего общего с империей. Не хочу никем править или командовать.

— А что ты хочешь? — спросил на сей раз Том.

Джулиан ответил:

— Теперь, когда я видел все это — все эти замечательные вещи, сделанные людьми, — я, наверное, хочу того же, что выбрал для меня отец. Это очень банально и не принято, наверное, — соглашаться с собственным отцом. Нам полагается… мужественно бунтовать. Я не против стать коллекционером или торговцем красивыми вещами. И еще, конечно, я хочу кого-нибудь любить. И чтобы меня любили.

Он взглянул в лицо Тому, который, опершись рукой о подбородок, смотрел невидящими глазами в сторону зазывных дамочек на фасаде павильона Бинга. Не напускная ли эта его невинность, спросил себя Джулиан. И решил, что нет.

Он подумал, что никогда еще не встречал такой девственности.

Карл Уэллвуд в это время знакомился с вопросами пола совершенно с другой стороны. Иоахим потащил его ко Дворцу женщин, элегантному современному зданию, вестибюль которого украшали фигуры выдающихся женщин — от византийской императрицы Феодоры до Гарриет Бичер-Стоу. В вестибюле стояла знаменитая Кассандра, анархистка Эмма Гольдман, и прощалась с группой деловитых американских туристов. Эмма выглядела серьезной женщиной: коротко стриженные темные волосы, глубоко посаженные глаза, черный бант на вороте полосатой блузы. Она поцеловала Зюскинда и пожала руку Карлу, сказав, что любой, кому доверяет Иоахим, ей друг. Иоахим и Карл уже видели ее раньше — в этом году она выступала в Лондоне со страстной речью против войны в Южной Африке, ловко парируя выпады любителей поспорить и приводя убедительные, ясные аргументы. Здравый смысл Эммы, ее стремление к справедливости и терпимости, как и аналогичные качества Петра Кропоткина, выступавшего вместе с ней, были одной из привлекательных черт анархии в глазах Чарльза. Но он оставался сыном делового человека и не мог не понимать, что идеалисты-одиночки никого не спасут — нужна лучшая организация, да и вообще организация нужна.

1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 ... 212
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?