Метка смерти - Андреас Грубер

– Меня это все не интересует, – повысла голос она, даже не взглянув на удостоверение. – Я немедленно хочу в мой сьют!

– Крик усиливает ваш голос, но не аргументы, – на удивление спокойно произнес Снейдер. Потом махнул коридорному, тот поставил оба чемодана в номер и исчез.

– Присядьте сначала, – предложил ей Снейдер. – Хотите джин-тоник, мартини или виски?

– Двойной виски со льдом было бы неплохо для начала, – фыркнула Ромбуш.

– Кржистоф! – Снейдер щелкнул пальцами.

Кржистоф поднялся, открыл бар и смешал напиток. Затем Снейдер подошел к Хоровитцу, который протянул ему папку. Снейдер открыл ее и положил на стол перед Фредой Ромбуш большую грянцевую фотографию.

– Это Вальтер Граймс… по крайней мере, то, что осталось от его лица после кислоты.

Ромбуш поморщилась.

– Я его не знаю.

– Я так и думаю, – возразил Снейдер. – Для вашей информации: в Бруггтале он приводил через черный ход мужчин-клиентов в интернат урсулинского монастыря.

Лицо Ромбуш окаменело.

Сейчас ей станет ясно, о чем идет речь, – подумала Сабина, но продолжала тихо стоять поодаль и наблюдать за женщиной.

– А именно – клиентуру известного Януса. Это Янус – кровь вокруг рта от бамбуковых ростков, которые перфорировали его легкие, – мимоходом заметил Снейдер и положил на стол второе фото. – Акушерка помогала ученицам монастыря при родах. Это она… по крайней мере, то, что осталось от ее лица. – Он бросил на стол третий снимок.

Ромбуш по-прежнему ничего не говорила.

– Я полагаю, вы не были лично знакомы и с Констанс Феличитас, настоятельницей монастыря. Это она… у нее отсутствуют глаза и части лица. – Он кинул следующее фото на стол. – Но министра Ульриха Хирша вы наверняка знаете. Вот так он выглядел, после того как выпущенная в упор пуля разнесла ему затылок. – Снейдер бросил на стол последнюю фотографию. Все снимки лежали в ряд, как обвинительные акты.

Ромбуш демонстративно смотрела в сторону.

– Взгляните на это! – Снейдер постучал по фотографиям.

Ромбуш шумно втянула воздух ртом.

– Почему вы заставляете меня смотреть на эти ужасные фотографии?

– Я вас умоляю, – произнес Снейдер абсолютно спокойным голосом. – От того, кто в ответе за смерть более семидесяти младенцев, – которые подверглись воздействию химических веществ, ренгтеновскому излучению, а затем были свалены в яму и закопаны, – я ожидаю чуть меньше смущения, более крепкого желудка и бескомпромиссности. Поэтому приберегите ваши возгласы «О, что это за ужасные фотографии» для прокурора.

– Вы хотите меня арестовать?

– Нет. – Снейдер сел за стол напротив нее и развел руки. – Сначала я хочу спасти вам жизнь. Я и мои коллеги… – он сделал вращательное движение в воздухе, – приложим все усилия, чтобы вы пережили следующие два дня.

Кржистоф подошел к ним и поставил на стол стакан виски со льдом для фрау Ромбуш и чашку чая для Снейдера.

Снейдер тут же сделал глоток и удивленно приподнял одну бровь.

– У них тут чертовски хороший ванильный чай.

Ромбуш проигнорировала виски. Она сухо сглотнула, сначала раздраженно посмотрела на акупунктурные иглы, которые все еще торчали в кисти Снейдера, затем снова взглянула на фотографии.

– Кто это сделал?

– Мы пока не знаем. – Снейдер сделал еще один глоток и отставил чашку. – Но мы полагаем, что вы практически со стопроцентной вероятностью будете следующей жертвой нашего убийцы. Уже пять дней подряд он уничтожает одного за другим. И этот след ведет напрямую к вам. – Он начертил в воздухе воображаемую линию.

Ромбуш молчала.

Снейдер наклонился вперед и понизил голос. Его тон стал серьезным.

– Я сейчас задам вам несколько вопросов, и если у меня появится впечатление, что вы надо мной издеваетесь, пытаетесь меня обмануть или разыгрываете из себя наивную дурочку… – он сделал паузу, – тогда мы с коллегами уйдем и предоставим вас вашей судьбе.

Она улыбнулась ему.

– Вы не посмеете!

Снейдер улыбнулся в ответ.

– Еще как! И уютно сидя завтра утром в своем кабинете в Висбадене – с яйцом на завтрак, чашкой чая и сигаретой, – я открою газету и прочитаю, когда и как вы умерли сегодня вечером. А мне и моему шефу будет на это наплевать. Вы поняли?

Женщина сглотнула, затем медленно кивнула.

– Отлично. Какими исследованиями занимался Möerweck & Derwald в 70-х годах?

Ромбуш глубоко вдохнула, ее грудь поднялась и опустилась несколько раз, прежде чем последовал ответ:

– Вы знаете, что Möerweck & Derwald с десятками бизнес-направлений сегодня в разы крупнее, чем тогда. И одних только адвокатов в юридическом департаменте по всему миру у них столько, сколько у вас сотрудников в БКА?

– Знаем, – перебил ее Снейдер. – Как насчет 70-х годов?

– Это был исключительно медико-технический концерн, который производил в первую очередь рентгеновские аппараты. С 1971-го по 1980-й наш отдел проводил эксперименты в сфере радиационных исследований. Обширное поле деятельности, многие компании этим тогда занимались. МРТ изобрели в 1973-м, УЗИ – только в 1980-м. В то время еще не умели делать снимки с использованием магнитных полей без побочных эффектов.

– Как именно проходили исследования? – спросил Снейдер.

Глянцевые фотографии лежали перед Фредой Ромбуш, как страшная угроза. Она снова уставилась на них, потом зажмурилась, словно хотела выбросить эти картинки из головы.

– Перед действительностью можно закрыть глаза, – заметил Снейдер. – А перед воспоминаниями нет, верно?

Она ничего не ответила.

– Как именно проходили исследования? – повторил он.

Наконец Ромбуш подняла взгляд.

– Сначала наши исследования провалились. Нам не удалось обнаружить диапазон энергии рентгеновских лучей, который был бы не опасен для человеческого организма. Потому что его не существует. Поэтому мы пошли другим путем. Мы искали метод, чтобы при низкой дозе облучения получить более качественное и четкое рентгеновское изображение.

– Каким методом? – не отставал Снейдер.

Она не ответила.

– Какой метод?

Теперь и ее голос стал громче:

– Я руководила отделом развития технологического концерна, который производил рентгеновские аппараты. Я не химик и не биолог. Я знаю только одно: чем моложе ткани и клеточные культуры, тем быстрее они растут и более чувствительны к излучению.

– Конкретизируйте: детские ткани! – потребовал Снейдер.

– Мы работали с пуповиной. – Она подняла руки. – Тогда это было легально! Так мы быстрее добились результатов, что ускорило исследование и продвинуло нас вперед.